Миллион поцелуев в твоей жизни. Моника Мерфи

спешит ответить она.

      – Вот и не стоит. Мы не можем позволить себе вляпаться в неприятности на финишной прямой. Поблажек здесь не делают, детка. – Я нежно сжимаю ее грудь, и у Рен вырывается тихий стон. – Даже Ланкастерам. Если узнают, что я курил косяк в кампусе, меня выгонят.

      Она молчит, ее тело сотрясает дрожь.

      – Сейчас в твоих руках очень много власти. – Я наклоняюсь ближе к ее уху, едва не касаясь кожи губами. – Ты в силах меня погубить.

      Рен мотает головой, задевая мое лицо шелковистыми волосами.

      – Я… я не стану так поступать. Ни с тобой, ни с твоими друзьями. Я даже не поняла толком, чем вы занимались.

      – Лгунья. – Я опускаю вторую руку и обхватываю ее бедра поверх юбки. Мне бы ничего не стоило запустить под нее пальцы и прикоснуться к ней. – Ты видела нас.

      – Вы что-то… курили.

      Ой, да что ты. Рен прекрасно знает, что именно мы курили.

      – Тебе придется забыть о том, что ты видела.

      – Х-хорошо.

      – Ты должна пообещать, Пташка. – Я опускаю руку ниже, теребя край ее юбки.

      Рен хныкает.

      – Пожалуйста, только не делай мне больно.

      Боже ты мой. Она думает, что я причиню ей боль? Посреди кампуса в обеденный перерыв?

      – Я не сделаю с тобой ничего, чего ты сама не захочешь. – Я щекочу ее ухо губами, отчего ее кожа покрывается мурашками. – Я умею быть убедительным, когда захочу.

      – Ты отвратителен, – выпаливает она.

      – Хочешь сказать, если я сейчас суну руку тебе в трусики, ты не будешь возбуждена? – Я в это не верю. Возможно, она и боится меня, но в то же время уже на пределе. Клянусь, я ощущаю ее запах. Резкий и ароматный.

      Пьянящий.

      У Рен вырывается тихий раздраженный стон.

      – Перестань так говорить.

      – Почему? Потому что это противоречит всему, во что ты веришь? Или потому что тебе это слишком сильно нравится? – Я провожу большим пальцем по ее груди, жалея, что на ней плотный лифчик, и я не могу понять, возбужден ли сосок.

      – И то, и другое, – признается она.

      Так тихо, что я едва ее слышу.

      Теперь мой черед удивляться.

      – Правда, Пташка?

      Рен не отвечает. Ее дыхание все такое же учащенное, тело дрожит, но она уже не кажется мне такой напуганной, какой была несколько минут назад.

      Я решаю испытать удачу.

      – Я никогда не причиню тебе боль. – Я утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю сладкий цветочный аромат шампуня. Черт, как она соблазнительно пахнет. – Если только ты сама меня не попросишь.

      Она всхлипывает. Наверное, я привожу ее в полное замешательство. Девчонка и впрямь совсем невинна.

      Будет весело с ней поиграть.

      – Ты мне не нравишься, – огрызается она, что совсем не похоже на нашу обычную милую малышку Рен.

      – И хорошо. – Я дышу возле ее уха и улыбаюсь, едва чувствую ее дрожь. – Ты мне тоже не нравишься. Но я не в силах отрицать, как приятно ощущать тебя в своих объятиях.

      – Значит, так ты и поступаешь? Тебе приходится принуждать девушек, чтобы получить от них желаемое?

      У