Мятеж. Нора Робертс

с собой из Лондона, тоже выглядит недурно.

      – Паркинс? – Сирина посмотрела на свои стиснутые руки и усмехнулась. Ей казалось странным, что ее сердце стало биться почти нормально, как только Бригем удалился. – Его английский лакей. Только вообразите, привезти сюда лакея, чтобы тот приводил в порядок его камзол и чистил ему сапоги!

      – Знать привыкла к обслуживанию, – благоразумно заметила миссис Драммонд. – Я слышала, мистер Паркинс неженатый джентльмен.

      Сирина пожала плечами:

      – Вероятно, он слишком занят, крахмаля кружева лорда Эшберна, чтобы иметь личную жизнь.

      «Или же он не встретил женщину, чьей личной жизни хватит на двоих», – подумала миссис Драммонд.

      – Мне кажется, мистера Паркинса не грех бы немного откормить. – Одобрительно покивав, она поставила чашку на другой поднос и снова позвала Молли.

* * *

      «Знать!» – фыркнув, подумала Сирина спустя несколько часов. Следы голубой крови в жилах не свидетельствуют о благородных качествах человека и делают его не джентльменом, а всего лишь аристократом.

      В любом случае она не собиралась тратить время, думая о графе Эшберне. Почти два дня Сирина оставалась привязанной к дому, к повседневным обязанностям, которых прибавилось из-за болезни Колла. Теперь у нее появилось немного свободного времени. Возможно, она украла его, но могла возместить позже. Факт был в том, что если бы она не вышла из дому и не осуществила свое намерение побыть немного одной, то вскоре могла бы взорваться.

      Мать, вероятно, не одобрила бы поездку верхом в лес незадолго до еды. Но Сирина отмахнулась от этого, седлая свою кобылу. Ее мать еще меньше одобрила бы старые рабочие бриджи, которые были на ней. «Пусть меня повесят, если мне хватит терпения ехать в дамском седле!» – думала девушка, выводя кобылу из конюшни. Нужно постараться, чтобы мать ее не увидела и не была разочарована поведением дочери. В случае удачи, никто ее не заметит.

      Повернув в сторону, Сирина поехала к задней стороне конюшни и через неприметные воротца выбралась на невысокий холм, поросший шиповником и лишайником. Кобыла уверенно скакала по неровной земле, пока дом почти не скрылся из вида. Сирина свернула на юг, молясь про себя, чтобы никто из ее семьи не выглядывал в окно. Когда лес поглотил ее, она пустила кобылу галопом.

      О боже, она нуждалась в этом больше, чем в еде и питье! В дикой скачке по обнаженному лесу с дующим в лицо ветром. Сирина знала это так же хорошо, как собственное имя. Здесь ей не нужно быть леди, дочерью, сестрой – только Сириной. Со смехом она пришпорила кобылу.

      Испуганные птицы взлетали вверх. Изо рта Сирины вырывался белый пар. Плед, который она накинула на плечи, развевал ветер, но чувства свободы было достаточно, чтобы согреть ее. Ей нравился вкус холодного зимнего воздуха, покалывающего кожу.

      Сирина испытала мимолетное желание, почти сразу же вытесненное ощущением вины, скакать без остановки и больше никогда не доить коров, не стирать рубашек и не отскребывать горшки.

      Вероятно, это была дурная мысль, подумала она. В деревне