Почему плакал Пушкин?. Александр Лацис

26 апреля 1846 года. Беседа Киселева с министром финансов Федором Павловичем Вронченко. Оформляется продление еще на двенадцать лет аренды, дарованной в 1836 году. Предполагаемый попутный разговор:

      Вронченко. Все цари вас награждали…

      Киселев. При Александре я ничего не получал.

      Конец апреля – начало мая. Вронченко делает доклад Николаю. Николай беседует с Искомым.

      Среда, 15 мая 1846 года, 10 часов вечера. Безмолвный вестник принес портфель, в коем безымянное письмо и «странное воздаяние».

      Суббота, 8 июня. Киселев передал государю свое недоуменное обращение и приложил полученное им безымянное письмо.

      Понедельник, 10 июня. Николай принял Киселева, сообщил о решении поручить исследование Орлову.

      Среда, 12 июня. Шеф Третьего отделения Алексей Федорович Орлов посылает краткий ответ Киселеву.

      Пятница, 14 июня. Киселев подробно отвечает Орлову.

      Тот же день. Орлов сразу отвечает Киселеву.

      Воскресенье, 16 июня. Киселев приезжает к Орлову на дачу.

      Конец июня. Орлов возвращает Киселеву портфель, деньги и всю переписку, включая письмо Киселева государю.

      Таким образом дело закрывается, не оставляя канцелярских следов.

      Понедельник, 1 июля 1846 года. Уваров награждается графским титулом. За что поощрен Сергей Семенович?

      За безупречное поведение или за безупречное послушание?

      Получивший одобрение сановник превзошел сам себя. Вскоре Уваров разослал поистине умопомрачительный циркуляр: «Как надо понимать нам нашу народность… Народность наша состоит в беспредельной преданности и повиновении самодержавию».

      Попечитель Московского университета Сергей Григорьевич Строганов пожал плечами, положил бумагу в дальний ящик и полгода не давал ей движения.

      За что и был по настоянию Уварова подвергнут взысканию.

      Однако не будем поверхностно судить о Николае. Было бы наивно полагать, что царь вовсе не различал грань между послушанием, выражающим готовность подчиниться высшим интересам государства, и послушанием угодливым, лакейским.

      После Канкрина и Вронченко министром финансов стал Брок.

      Однажды Николай сказал:

      – Я бы желал сделать то-то и то-то, не знаю, найдутся ли у нас для этого средства?

      – Для исполнения воли его величества средства всегда найдутся!

      – Очень рад, что я не встречаю в тебе того всегдашнего противуречия, к которому меня приучил Канкрин. Что бы я ни спрашивал, у него всегда был один ответ: «Нельзя, ваше величество, никак нельзя!»

      Брок счел этот разговор за крупный успех и принялся всюду хвастать высочайшим одобрением.

      Но Николай хвалил не всерьез. Он понял, что Брок не способен стоять на страже государственной казны. И немедленно принялся искать замену негодному министру.

      Мог ли Уваров, имевший «причину вражды» к Пушкину,