У истока дней. Иван Бунин

знаешь, про ту историю с волками, – ответил он совершенно спокойно.

      – Про какую историю с волками?

      – Разве не помнишь, волки пшеницу-то у меня летом испортили, – 25 десятин логовом поделали.

      – Когда же это?

      – Ах, боже мой! Да ты же ездил со мной осматривать поля.

      – Я не жил лето в деревне.

      – Ну так, значит, не ты, – протянул Павел Петрович, – так, так… не ты, действительно. Это мой шурин.

      Сергей Сергеич, видимо, понял, что разговор принимает плохой оборот, и поспешил сейчас же переменить его:

      – Вы что же, в университете в Харькове? Ну, что там новенького? Вы ведь недавно оттуда?

      – Да, недавно. Нового, кажется, ничего нет.

      – Я, видите ли, – пояснил Сергей Сергеич, – почему так интересуюсь Харьковом, что это, можно сказать, мой родной город; я там прожил около пяти лет. Славный город!

      – Городишко, правда, недурной, – заметил Павел Петрович.

      Сергей Сергеич криво улыбнулся.

      – Даже не город, а городище целый, – сказал он и обратился ко мне: – Я думаю, он и теперь с каждым днем прогрессирует; кажется, там несколько месяцев тому реализовалась благая мысль: открылась бесплатная читальня.

      – Да, да, – подхватил Павел Петрович, – открылась.

      – Она уже несколько лет существует, – заметил я.

      – О нет, – возразил контролер, – насколько я знаю, это учреждение для Харькова еще очень молодое.

      – Кажется, четвертый год уже, – повторил я.

      – Четвертый, четвертый, – подтвердил Павел Петрович.

      – Удивительно! Как же это я смешал? – вздрогнул Сергей Сергеич плечами. – Ну да, в сущности, это не важно. Я хотел сказать…

      – Конечно, ерунда, – весело перебил Павел Петрович.

      Сергей Сергеич опять криво улыбнулся, кинул на него взгляд, но сейчас же поспешил придать своему желчному лицу спокойное выражение.

      Наступило неловкое молчание. Я встал и пошел за папиросами.

      – Куда ты? – спросил Павел Петрович.

      – За папиросами. Я сейчас.

      – Катерина, папирос! – закричал Павел Петрович, но сейчас же спохватился и прибавил: – Черт возьми, кричать приходится, – выписал себе электрических звонков и до сих пор не получаю.

      – Какой же системы? – спросил Сергей Сергеич.

      Брови Павла Петровича дрогнули, но он постарался сказать весело:

      – Самой простой, но новейшей.

      VI

      – Вы, кажется, ярый последователь теории Толстого? – все хотите делать сами, – пошутил Сергей Сергеич, когда я вернулся.

      – Страстный! – ответил я в том же тоне.

      Тогда Сергей Сергеич сделал серьезное лицо и сказал:

      – A propos, читали вы новую книжку Скабичевского: «Толстой как художник и моралист»?

      – То есть барона Дистерло? – спросил я.

      – Да, да, Дистерло, – поспешно подтвердил Сергей Сергеич и, показав таким образом, что он перемешал фамилии из-за «глупейшей» рассеянности, авторитетно начал делать критические замечания на «книжечку».

      Потом перешел к самому