У истока дней. Иван Бунин

на братца попадаю!

      – Извините, я, кажется, нэ имею чести… – возразил он, модно выговаривая вместо «е» – «э».

      – Что такое? Не узнаешь?

      – Право… не припомню…

      – Неужели я в полгода превратился в другого человека?

      Павел Петрович даже брови вздернул и сплеснул руками.

      – Да это ты?

      – Нет, брат, не я… – невольно вырвалась у меня глупая острота.

      – Ну, извини, тебя совершенно не узнаешь!

      – А вот тебя так сразу узнаешь. Все такой же.

      – Да уверяю тебя, ты серьезно изменился, – настаивал Павел Петрович, нисколько не смущаясь, но уже начиная выговаривать буквы как следует.

      Я поднял свой чемоданчик.

      – Пойдем в вокзал, а то извозчики разъедутся.

      – Да на что тебе эта сволочь?

      – Ехать, разумеется.

      Павел Петрович покачал головою.

      – Ты меня положительно обижаешь, – тоном любезного упрека возразил он, – ведь я-то здесь не пешком!.. Я, видишь ли, приехал было за контролером, – он ко мне на винокуренный завод, – да черт с ним! Его что-то не видать… видимо, приедет с вечерним… Мой экипаж к твоим услугам!

      – А я к твоим услугам.

      Обмениваясь такими любезностями, мы вошли в вокзал. Павел Петрович опередил меня и на весь вокзал крикнул:

      – Казак!

      Из дверей тотчас выскочил молодой широкоплечий кучер, с плутовской смуглой физиономией, и подбежал к нам.

      – Вещи в шарабан!

      «Казак» схватил мой чемодан и выжидательно остановился.

      – Тесно будет, Павел Петрович…

      – Молчать! А то на голове повезешь… Марш!

      «Казак» подло хихикнул и скрылся.

      – Давай выпьем, – обратился ко мне Павел Петрович и, не дожидаясь моего согласия, повелительно (он все хотел делать повелительно) кивнул бабе, стоявшей за буфетом. Баба через несколько минут притащила нам графинчик водки и два бутерброда с сыром. Не успел я выпить одной рюмки, как Павел Петрович уже налил мне вторую.

      – Нет, не пью больше. Не наливай, пожалуйста.

      – Ну, знаем мы вашего брата…

      – Право, не стану.

      – Пустяки! В конце концов, все равно выпьешь… только мерзлым бараном прикидываешься.

      – Никаким бараном я не прикидываюсь, – сказал я решительно, – и пить не стану.

      – Станешь!

      Я расхохотался.

      – Это же глупо, наконец, Павел Петрович!

      Павел Петрович глянул исподлобья и вздернул плечами.

      – В таком случае не хочешь ли вин? Я мадеры спрошу… или английской горькой? – сказал он с фатоватой любезностью.

      – Спасибо! Поедем.

      – Ну, черт с тобой! – пробормотал он и подряд выпил две рюмки.

      II

      Через четверть часа мы уже ехали по дороге к именью Павла Петровича. Павел Петрович правил сам; «казак» сидел у нас в ногах и на коленях держал чемодан.

      Я невольно отдался тому славному впечатлению, которое всегда охватывает, когда после города попадаешь в поля,