.

видел, как в Пороге люди, что провели там больше положенного, вдруг впадали в безумие, разрубая коллегу-ветна или отчаянного журналиста на части, как медведь, попробовавший однажды мясо.

      Видел, как из-за навязчивых мыслей люди до сухожилия вычёсывали свою руку, при этом вели себя обыденно, будто у них не свисало мясо. Видел, как люди самовольно соглашались на массовое повешение.

      Самое безобидное в таких вылазках Макс подметил только смех до посинения, мольбы прийти маму, либо как люди мочились под себя и не понимали, кто испражнился на их штаны.

      Макс хоронил сотнями: кого на кладбище, кого – прямо в Онгевесте. Многие из тех трупов были ему дороже матери, даже если он и ходил по костям своих друзей. Если он терпеть не мог мать, то почему?

      Или мама для Макса стала катализатором? Как-то он поймал себя на мысли, что дышать станет легче, как мать скончается в псих. диспансере, а сейчас задыхается, лишь бы исполнить её желание.

      «Нет-нет, не её желание, верно?» – вопрошал себя в оправдании Макс.

      Ему нужно поговорить с лидером сепаратистов, что, как выяснилось, устраивают массовые акции по всей стране. Не везде проливается кровь, но в среднем по больнице на каждый город по десять трупов.

      И это только полицейских. Сколько пасынков легло или случайных, попавших под шальную пулю – выясниться позже. Но явно не одна жизнь загублена. Ради чего? Какие планы после отделения?

      Вот что хотел Макс. А развеять прах – успокоить сестру, что ощущает тёплые чувства к тирану. Не только после смерти: превозношение Ани-Мари происходило с самого детства.

      И ведь мать их на одинаковое время закрывала в чердаке, одинаково заставляла искать ключ от туалета на лужайке панельки, который она выкидывала с девятого этажа.

      Одинаково шастать по соседям, пока у матери очередной приступ. Справедливости ради был и этап, когда Макс и Ани-Мари на полном серьёзе обсуждали план, как придушить мать подушкой.

      Но сломало Ани-Мари, по всей видимости, момент, когда Макс съехал от них. Сбежал, оставив её наедине. Как рассказывала Ани-Мари, мать подолгу не меняла прокладки во время месячных.

      Не позволяла менять и Ани-Мари. В этот же момент их библиотека пополнилась справочниками, газетами и книгами пасынков. Вонь кровавых сгустков и сомнительная литература в квартале мигрантов.

      Макс пытался изучить, горел раскрытием тайн больше для осознания и принятия действий матери, что поехала и ехала крышей до самой смерти. После происшествия с Максом напалм погас. Но не ненависть.

      На заработанные деньги, против воли Ани-Мари (про волю и способности к ней матери в тот момент говорить не стоило), Макс отправил её в специальную клинику кранов.

      Лечение матери не то, что бы помогало, но, по крайней мере, она не мозолила глаза. В тот момент он подорвал доверие Ани-Мари, но, хоть и сухо, они продолжали держать связь.

      После того, как у Макса кончились деньги, Ани-Мари забрала мать домой. Та стала спокойнее. Единожды пыталась пересечь Онгевест, сбежав из квартиры глубокой ночью, но