Порождение сына. Данир Дая

кивнул в сторону огня Макс.

      – Я пыталась отговорить, – сквозь слёзы почему-то пыталась оправдаться Ани-Мари.

      Рука Макса потянулась к лицу. Он провёл ладонью по скулам, стекая к кадыку. Косым взглядом наблюдал за своей сестрой. Наверно, должен был её приобнять, но, пытаясь это сделать, схватывали судороги.

      Поджав губы, Макс отпустил стыдливый взгляд, глядел на ботинки. Ноги безумно прели. И думал Макс об этом больше, чем об обстоятельствах, в которых находился.

      – Надо к нотариусу заехать? – спросил Макс как бы невзначай.

      Вопрос скорее риторический, и оба это понимали, поэтому Ани-Мари не отвечала и пыталась успокоиться дыхательной практикой.

      Иронично ясный день. Солнце не плавит битум – скорее душно, чем жарко. Но мужчины за сорок всё же разгуливают с голым торсом и, как бочонки, движутся вдоль отделанного мрамором крематория неспешно.

      Такой переход из мира лишения в мир, где ничего существенного не произошло, вызывает у Ани-Мари нервный смешок. Макс же, напротив, спокоен, будто не наблюдал, как пламя охватывает тело его матери.

      Шарясь в карманах, Макс вытаскивает ключи от своей машины. Чтобы Ани-Мари, утонувшая в экзистенциальных вопросах, не отстала от него, Макс подхватывает её за локоть и ведёт за собой.

      Кажется, это первое их прикосновение за долгое время. Теперь их осталось только двое. Момент, когда они могли собраться полной семьёй, остался отпечатком в прошлом веке. Всё изменилось, когда не стало отца.

      Когда трагично погиб отец, а им втроём пришлось экстренно покидать родной дом, мать перестала осознавать детей, Макс перестал осознавать мать, сестру. Лишь Ани-Мари теплила узы родства.

      Нерасторопное, почти неживое касание Макса привело в чувства Ани-Мари. Она обернулась, выслеживая в лице брата пример, который видела раньше.

      И, хоть найти его в потускневшем взгляде брата сейчас было невозможно, Ани-Мари всё равно приобняла его, пытаясь согреть горячим сердцем холодную душу. Макс не сопротивлялся.

      Вдвоем они дошли до раритетного, но вылизанного до состояния, в коем авто прибывало лет двадцать назад, японца. Макс мог себе позволить потратиться на редкие детали и эксплуатацию.

      Двери захлопнулись. Одна, со стороны пассажира, громче необходимого, на что Макс цыкнул и уж хотел пристыдить Ани-Мари, но, вспомнив о её состоянии, не хотел провоцировать.

      Двигатель без лишнего тарахтения, идеально ровно заводится. Макс спустил ручник и выруливает на выезд из парковки. По аккуратным улочкам, в отдалении от города, слышны только рёв авто Макса.

      Он врубает музыку, но негромко. Всё же осознаёт неуместность глэм-рока в такой атмосфере.

      – Мне вот интересно, – наклонил Макс голову ближе к Ани-Мари, не отрываясь от дороги, – что за нотариус должен быть, который подписал документы человеку, находящемуся в доме милости? На психиатрическом учёте, чёрт возьми.

      – Я пыталась подать иск, но они оспорили. Сказали, мама вполне была в ясном рассудке при составлении завещания. То, что