Сердце-пламень. Анастасия Родзевич

и жарких ночей. – Эсхе протянула руку и помогла оправить рубаху. – Нам надо поговорить. Я знаю, что ты больше не колдунья.

      Сердце упало вниз. Картинка начала собираться…

      – Это Дарен рассказал тебе обо мне?

      В ее взгляде промелькнуло что-то оценивающее.

      – Приходи.

      Дарен. Он ей сказал? Зачем? Кто она ему?

      Я вырвала из ее рук свою рубаху, молча заткнула ее в штаны и, не прощаясь, поспешила уйти.

      Культ Змей помог Дарену в Аскании и, похоже, не остался в стороне и теперь. Что за игру ты опять затеял, Полуденный царь?

      Или я зачем-то понадобилась культистам?

* * *

      Поздним утром, похлебав на кухне остатки горячей похлебки, мы с Минтом отправились на тренировку в руины. После вчерашнего друг был молчалив, и я не лезла к нему, зная, что хорошая драка взбодрит его лучше душеспасительных разговоров.

      И только когда мои колени затряслись от усталости, а рука уже не могла поднять тренировочный меч, Минт кивнул на раскидистое дерево, под которым мы обычно отдыхали между подходами.

      Я рассказала ему обо всем, кроме Ворона. С одной стороны, не хотела тревожить его напоминанием, а с другой – опасалась гнева за свою несдержанность. Минт учил меня не поддаваться на словесные атаки в том числе, а вчера я не сдержалась. Вдобавок узнай он о видении, в котором кто-то приказал чуди убить нас с Терном, наверняка снова бы поднял вопрос об укрытии в Сиирелл.

      – Что ж, – Минт устало потер переносицу, – Инирика зазывает тебя в Совет для своих мутных делишек, и культистка из Аскании позвала тебя к себе… для чего?

      – Для того же самого, возможно.

      Минт прикрыл глаза и улыбнулся.

      – Рассказ про Эсхе на озере здорово поднял мне настроение. Можно подробнее все описать?

      Я пихнула его в плечо, но он, не глядя, уклонился.

      – Не хочу связываться ни с Инирикой, ни с Эсхе. Кстати, – пальцы едва слушались, но я извлекла из своей сумы склянку с сон-травой, – вот, возьми. Это снадобье для спокойных ночей. Никаких дурных снов.

      Минт взял склянку, но, ничего не спросив, убрал ее за пазуху. Потом снова откинулся на дерево, глядя на крепость. Искра любопытства в его глазах затухала.

      – Я тут подумал… Если у нас одна жизнь на двоих, мы, скорее всего, умрем в один день.

      – Ну-у, скорее всего.

      – Знаешь, мой старший брат погиб на войне Трех Царств, – вдруг проговорил Минт. – Он был крепким, рослым, вечно лез на рожон и любил тесать кулаки о всяких выскочек. Говорил, что рожден воином. – Он улыбнулся. – Такой дуралей. Пошел в дружину. Наша мать почти следом за ним ушла. Подалась в странствующие жрицы. Я остался с отцом, но он не больно-то…

      Я молчала, понимая, что ему сейчас важнее просто быть услышанным. Вынести Шепот Ворона в своей голове невероятно трудно: он вытаскивает из закоулков души все самые болезненные воспоминания, все самые потаенные страхи и желания.

      – Я хотел быть, как брат. Стать воином. Стать лучше, чем мой брат, чем все, кто меня окружал. Но я потерял себя. Потерял цель своего пути… А может, никогда