Шесть камешков на счастье. Кевин Алан Милн

врезаться в наш минивэн, и мы врезаться в стенку. Ваш папа… Ваш муж… Его зажать между машина и стена. Он не мочь спрятаться.

      В палате наступает гробовая тишина.

      Значит, вот оно как. Папу зажало между машиной и бетонным ограждением шоссе.

      Кажется, сейчас мама грохнется в обморок. Поэтому я говорю спасибо семье Рамиресов и вывожу ее из палаты прежде, чем это произойдет.

      По пути домой мама почти не говорит ни слова. Впервые после моей пятничной футбольной катастрофы выражение ее лица меняется. Она больше не выглядит грустной. Скорее злой.

      – Мама, ты похожа на папины камни, – говорит вдруг Элис.

      – Это как же? – спрашивает мама.

      Краем глаза все еще поглядывая на дорогу, я перевожу взгляд направо – на мамино лицо. На котором напряжена каждая мышца и которое постепенно краснеет. Моя сестра права: оно выглядит точно как папины камни.

      – У тебя лицо каменное, – отвечает Элис. – Ты что, на кого-то злишься?

      Мама оборачивается к ней, и Элис, сидящая сзади, на миг встречается с ней взглядом.

      – Может быть, – отвечает мама.

      – Как это – может быть? – спрашиваю я.

      – Я еще не решила, – рычит она. – В конце концов, злиться тоже нужно осознанно. – С мгновение она молчит, видимо, размышляя над этим, а потом говорит: – Хорошо, я решила. Да, теперь я официально в бешенстве. Но знаю, что так не должно быть, и оттого еще больше злюсь на себя.

      – Так на кого ты злишься? – спрашивает Элис и тут же деликатно предлагает варианты ответа: – На водителя, чья машина врезалась в папу?

      – Нет, конечно же, – возражает мама. – Это произошло не по его вине, и было бы неправильно злиться на него из-за случившегося.

      – Но и Рамирес тоже не виноват, – пытаюсь я обратить мамино внимание на обстоятельства. – Да, у него был сердечный приступ, но разве это его вина?

      Мамина нижняя губа начинает предательски подрагивать. И я замечаю боковым зрением скорбные признаки, которые снова отражаются на ее лице.

      – Ты прав, Тай, – бормочет она вполголоса. – Он ни в чем не виноват… Поэтому я его ни в чем и не виню.

      Она пару раз шумно вздыхает, тупо уставившись в окно на проплывающий мимо пейзаж. И добавляет:

      – А вот на твоего отца…

      Элис раскрывает рот – она поражена тем, что только что услышала:

      – На папу?

      Я в не меньшем замешательстве от сказанных мамой слов:

      – Как ты можешь винить папу?

      На секунду в маминых глазах загорается какой-то странный огонек, но его тут же гасит очередной приступ рыданий.

      – Потому что надо было думать головой! – ревет мама, и по щекам ее струятся слезы. – Он подвергает свою жизнь опасности ради совершенно незнакомых людей, не задумываясь о том, каково нам. Знаю, все скажут, что он был героем. И он был им. Но разве можно быть таким эгоистом? Ваш отец только и думал, что о том, как бы помочь людям, забывая при этом, что у него есть его собственная семья! Ведь теперь нам придется жить дальше – у вас нет больше папы,