Шесть камешков на счастье. Кевин Алан Милн

ну, второй же, напротив, склонен доверять людям. И все же я сомневаюсь, что моя жена согласилась бы с моей логикой в данном случае, если б знала, от кого сегодня я получил сообщение по электронной почте.

      Говорят, здесь, в Техасе, все имеет большие масштабы. Если бы масштаб той тайны, которую мне нужно было хранить, можно было измерить, я бы, пожалуй, согласился с этим утверждением.

      – Сколько сегодня камней, дорогой? Все шесть? – спрашивает Хэлли.

      Мы в спальне, и она крутится рядом, переодеваясь. Любому другому такой вопрос показался бы странным.

      – Да, – отвечаю я, ослабив узел галстука и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. – Но сегодня все больше по мелочам. Так что переложил только маленькие камешки. Не то что вчера.

      Я опускаю руку в правый карман брюк и достаю шесть небольших камешков. Все они красные, но у каждого свой оттенок. Я сжимаю их в кулаке, легонько трясу, вспоминая все происшедшее за день, бросаю на блюдце на туалетном столике и продолжаю готовиться ко сну.

      – Да брось! – пристает Хэлли. – Не скромничай. Ты же знаешь, я обожаю подробности.

      «О да, уж я-то знаю. А ты знаешь, как я люблю тебя дразнить», – думаю я про себя, а вслух интересуюсь:

      – И что мне за них будет? Поцелуй?

      Хэлли хихикает.

      – Давай так – я подумаю над этим, а ты пока расскажешь мне все самое интересное!

      – Идет, – тоже со смешком соглашаюсь я. – Что бы тебе рассказать… Я встретился с Мартином в перерыве на ланч, и мы потрепались. Я ведь еще не говорил, что его уволили? Месяц назад. И жена его тоже работы лишилась, так что ему сейчас туго. Думаю, он рад был ненадолго слинять из дома. Я ему подбросил пару вакансий, так что, надеюсь, он… – я быстро просовываю голову в ворот пижамы, – …оклемается.

      Хэлли тоже надевает пижаму.

      – Продолжай! – Она в нетерпении.

      – Так вот… Ммм… Я оставил официантке хорошие чаевые. Даже, наверное, больше, чем стоило, – не могу сказать, что обслуживала она меня так, что невозможно было придраться, но было видно, что лишние деньги ей не помешают. Что тебе еще рассказать?.. Ну, парочка мелочей на работе: стажер провалил экзамен, я его подбодрил, у секретарши возникли проблемы с компьютером, я показал ей, куда надо ткнуть… и еще всякое прочее. А по дороге домой я заскочил к Дэйву с Терезой – принес им поесть.

      – А я-то думала, ты зашел в китайскую забегаловку, только чтобы мне не пришлось готовить, – снова хихикает Хэлли.

      – Пусть будет так, – смеюсь я в ответ. – Но, по правде сказать, меня очень беспокоит Тереза. Ей становится все паршивее, и лучше бы они с Дэйвом разрешили мне помочь им расстаться.

      Я бросаю беглый взгляд в зеркало и оглядываю свою фигуру. Неужели у меня отросло брюшко? Пытаюсь втянуть живот – не тут-то было. Наверное, я слишком много времени провожу в зале суда и слишком мало – в спортивном зале. Впрочем, телосложение – не главное в жизни. Хэлли подходит сзади и обнимает меня за мою обширную талию.

      – Ты хороший человек, Нэйтан Стин. Ты и твои милые камешки. Нашему миру нужно побольше таких людей.

      – Нашему миру нужны придурковатые чуваки с камешками? – хмыкаю я.

      Она смеется и тычет мне кулачком в бок:

      – Я не об этом!

      Коротким рывком я перебрасываю ее и чмокаю в щеку:

      – Ну хватит обо мне. А ты как? За ужином ты была не слишком-то разговорчива.

      – Да? Наверное, дети столько всего хотели тебе рассказать, что я решила им не мешать, – уклоняется Хэлли от прямого ответа.

      – Нет, тут явно была другая причина. Мне ли тебя не знать? Выкладывай, какие проблемы?

      Хэлли протяжно вздыхает, садится на кровать и откидывается на подушки.

      – Неужели я такая насквозь предсказуемая?

      – За столько лет ты уже давно для меня как открытая книга. Так что не финти!

      Она, должно быть, тоже считает, что я для нее – открытая книга, и, наверное, в каком-то смысле это и правда так. Вот только в моей книге есть пара глав, о существовании которых Хэлли и не догадывается.

      – Ну… Эта женщина… – мнется моя жена.

      – Погоди-ка, – я оживляюсь, – позволь мне угадать. Кто-то умер, на похороны нужны были цветы, и ты растрогалась. Я прав?

      Хэлли хватает в изголовье кровати подушку и запускает ею в меня. Подушка шмякается по моему колену.

      – Не просто «кто-то»! А совсем молодой мужчина. К слову, моложе тебя. И вдруг с бухты-барахты – сердечный приступ! Осталась семья. Похоронами заниматься некому: жена одна бегает, на ней лица нет, а дети с няней.

      Я поднимаю с полу подушку и ложусь рядом с Хэлли под одеяло. Пару мгновений молчу, воззрившись на жену полными восхищения глазами. Потом спрашиваю:

      – И какова была твоя скидка?

      Хэлли улыбается:

      – Пятьдесят процентов. На все.

      – Кто бы сомневался в твоей отзывчивости! – Она пытается вклиниться с замечанием, но я продолжаю: – И именно