Манхэттен. Джон Дос Пассос

посуды.

      Он смотрел на двор сквозь тонкое золотое мерцание пыли. У мамы был удар, и на той неделе опять в школу.

      – Послушай, Херфи, ты научился боксировать?

      – Херфи и Кид будут драться на звание чемпиона веса мухи.

      – Я не хочу.

      – А Кид хочет… Вот он идет. Становитесь в кружок, ребята!

      – Я не хочу. Ну пожалуйста…

      – Дерись, черт тебя возьми, не то мы изобьем вас обоих!

      – Фредди, с тебя пятак – ты опять выругался.

      – Ах да, я забыл.

      – Начинайте… Бей его почем зря!

      – Валяй, Херфи, я на тебя поставил.

      – Бей его!

      Белое искривленное лицо Кида качается перед ним, как воздушный шар. Он бьет Джимми кулаком по зубам. На рассеченной губе солоноватый вкус крови. Джимми бросается вперед, опрокидывает его на кровать, упирается коленом в его живот. Его оттаскивают, отбрасывают к стене.

      – Валяй, Кид!

      – Валяй, Херфи!

      В носу и в легких – вкус крови; он задыхается. Удар ногой опрокидывает его.

      – Довольно, Херфи побежден.

      – Девчонка! Девчонка!

      – Послушай, Фредди, ведь он же повалил Кида.

      – Заткнись, не ори ты так… Сейчас прибежит старик Хоппи.

      – Ну что ты Херфи?.. Ведь это только так – дружеская потасовка.

      – Убирайтесь из моей комнаты, все убирайтесь! – взвизгивает Джимми; он ослеп от слез, машет обеими руками.

      – Плакса!.. Плакса!

      Он захлопывает дверь, придвигает к ней стол и, дрожа, заползает под одеяло. Он лежит ничком, корчится от стыда, кусает подушку.

      Джимми смотрел на двор сквозь тонкое золотое мерцание пыли.

      Дорогой мальчик.

      Твоя бедная мама чувствовала себя очень несчастной, когда она усадила тебя в поезд и вернулась в большие пустые комнаты гостиницы. Милый мой, я очень одинока без тебя. Ты знаешь, что я сделала? Я достала всех твоих игрушечных солдатиков – помнишь, тех, что брали Порт-Артур, и расставила их на книжной полке. Правда, глупо? Ну ничего, дорогой мой, скоро Рождество, и мой мальчик вернется ко мне…

      Распухшее лицо уткнуто в подушку; у мамочки был удар, и на той неделе опять в школу. Под глазами у нее набухает темная, дряблая кожа, седина вползает в ее каштановые волосы. Мама никогда не смеется. Удар.

      Он внезапно вернулся в комнату и бросился на кровать с тонкой кожаной книжкой в руках. Прибой с грохотом разбивался о риф. Ему не надо было читать. Джек быстро переплыл тихие синие воды лагуны. Он вышел на желтый берег и стоял в лучах солнца, стряхивая с себя капли, раздувая ноздри, впитывая запах хлебных плодов, которые пеклись на его одиноком костре. Птицы с ярким оперением щебетали и пели в широкой листве стройных кокосовых пальм. В комнате стояла сонная духота. Джимми заснул. Пахло земляникой и лимоном, на палубе пахло ананасом, и мама стояла там в белом платье, и смуглый человек стоял там в морской фуражке, и солнце зыбилось в молочно-белых парусах. Нежный мамин смех переходит в пронзительное