Стальные посевы. Потерянный двор. Мария Гурова

в толпе, а потом с нею же покинете город. Не уходите первыми, но и не задерживайтесь.

      – Озанна, я боюсь, – сказала Ода.

      – Не стоит, Ода. – Он отложил сборы и поспешил обнять сестру. – Брат Джонат мудро рассудил. Среди ротозеев легче потеряться и улизнуть.

      Ода подняла глаза, от страха ее зрачки расширились, почти скрывая черным зевом синеву глаз. Но Озанна держал ее за руку, выводя из часовни, и всю дорогу не отпускал. Ги не заставил себя долго ждать. За ним верхом и пешком следовал весь двор. Озанна тянул шею, выглядывая мать.

      – Спрячься, не усердствуй! – одернула его Ода.

      Они цеплялись друг за друга, словно были неделимыми близнецами, как Ги и Йомма. Когда те проходили мимо, Озанна и Ода склонились. Церемония длилась долго, но простолюдинов и близко к собору не пустили. В недостроенной арке на ступенях показался Ги в короне, и все вновь опустили головы, даже Йомма. Ги что‑то говорил, но Озанна и Ода его не слышали, так далеко стояли. Впрочем, весть не задержалась на пороге собора, крикливые глашатаи понесли ее в народ. Наконец один из них дошел до переулка, где стояли, потупив взор, принц с принцессой.

      – Именем короля Ги I, Дама его охрани! Слушайте, все слушайте волю Его Величества Ги! – горланил глашатай. – В ночь смерти покойного короля Оттава I пропала без вести принцесса Ода, любимая сестра нашего государя. По словам свидетелей, ее вероломно похитил изменник Озанна, ныне лишенный всех титулов и доходов. Сей предатель, пожелавший учинить смуту во время траура, объявлен врагом короны, и за него, живого или мертвого, назначена награда, исчислимая его бывшими землями в Вале.

      Озанна даже среди ропота и общего негодования услышал, как шумно всхлипнула Ода. Она уткнулась носом в его плечо, а он попросил ее:

      – Тише, тише.

      Но глашатай продолжил с большим старанием, чтобы пересилить гвалт:

      – В честь коронации Его Величество Ги I дарует помилование каждому осужденному, который поклянется, что не будет знать другого дела, кроме поисков изменника Озанны! А с благородных людей в отношении сего предателя сняты оковы рыцарства!

      – Слышишь? – тихо хныкнула Ода, вцепившись в его балахон.

      Но Озанна только крепче сжал ее ладонь. Он вытянулся, как тетива, которая вот-вот сорвется и выпустит остроту:

      – Как же он меня боится.

      – Ги?

      – Ферроль, – шепотом ответил Озанна.

      Народ полнился пересудами, и зычная речь глашатая все глубже утопала в них. Но напоследок он объявил:

      – Отныне же никак иначе не именуется сей презренный человек, кроме как Озанна Ужасный!

      Последние строки послания Ги эскалотцы встретили хохотом и тычками глашатая.

      – Да уж покраше с личика будет, чем наш король! – громко выкрикнула какая‑то старушка в паре шагов от Озанны, отчего тот еще больше напрягся.

      – Ты его, что ль, видала? – спросил мужик.

      – Видать не видала, но даже твоя рожа милее королевской!

      Их площадная перепалка встретила новую волну смеха, и оскорбленный, но