Стальные посевы. Потерянный двор. Мария Гурова

она все еще прятала лицо, когда на нем оживали эмоции. Сейчас отец просил ее повернуться и взглянуть на него. Ивонна одарила детей пронзительными голубыми глазами, Оттав любил этот цвет.

      – И такое светлое лицо! – произнес он и онемел.

      Дух вышел из его тела, а рука отяжелела и упала на кровать. Ода тихонько завыла, Озанна бросился к ней. Леди-собака короля, почуяв перемену в теле хозяина, завертелась на кровати, сминая простыни, и принялась лизать нос и щеки Оттава.

      – Фу, фу, – осторожно попытался отогнать ее секретарь.

      – Прочь, – рявкнул Озанна, отпихнув одной рукой борзую.

      Другой он обнимал сестру, содрогающуюся от плача.

      Пока секретарь суетился, кланяясь не то покойнику, не то неделимым близнецам, Ода, Озанна и преданная борзая скорбели о потере. За дверями послышался секретарский крик о том, что король умер. Ги и Йомма подошли к ложу, Ги потянулся к руке, которую совсем недавно сжимала их сестра. Он не без возни снял перстень.

      – Когда король стоит, прочим сидеть не положено.

      Озанна поднял на него глаза, полные удивления, а Ода зашлась новыми стенаниями. Однако Озанна знал, что в голову Ги может взбрести любая глупость и что царство его будет ужасным. За мгновение Озанна смирил гнев и мысленно проложил дорогу от нынешнего места до гормова двора. Потому он встал сам и осторожно потянул за собой сестру. Они оба поклонились, замерли так, подобно статуям, и ожили, только когда Ги и Йомма вышли из покоев и в коридорах послышались возгласы преклоняющихся поданных.

      – Я таковою кротостью предаю самого себя, – отрешенно произнес Озанна.

      И Ода чувствовала, как хватка его слабеет, он отпускает ее, чтобы броситься вслед братьям и совершить поступок, который всех погубит. Принцесса вцепилась в буфы на его рукавах и запричитала:

      – Нет, нет, нет, не вздумай потакать дурным мыслям! Надо найти матушку и поскорее отправиться в дорогу. Наша судьба не здесь – в Горме!

      – Я сдержан только обещанием доставить тебя Годелеву, а в остальном отец ошибся и сам ошибку сознавал, оттого и мучился перед смертью.

      – Почти его память, исполнив предсмертную волю, – прошептала Ода, когда в дверь беспардонно ворвался Руперт Ферроль.

      Он второпях поклонился и сообщил, что их высочеств ждут в тронном зале на оглашении.

      – Мы слышали завещание отца первыми.

      – Их Величество ждут присяги, – настоятельно сказал Ферроль.

      – Вы запутались в числах, Руперт, – безрадостно пошутил Озанна.

      Когда они шли по коридорам, Озанна дознавался, где их мать.

      – Вдовствующая королева горюет, ее не видели с утра, – не очень уверенно ответил Ферроль.

      От башен их отделяло сопровождение из двух стражников, присоединившихся к ним на выходе в галерею. Озанна сжал руку Оды, они шагали слишком торопливо.

      – Почему знамена не приспущены? – заметил Озанна.

      – Приказ может отдать лишь король, – бросил Ферроль,