Белый барнаульский блюз. Петров и Сидоров идут к Иванову. Вадим Александрович Климов

совмина по делам религии Лисенков? За последние двадцать лет в доме появились те, кого в девяностые называли «новые русские», но какие они русские, теперь не узнаешь, пятый пункт давно отменили.

      Штурову нравился их двор, морг и роддом. А так как он был из докторов, то для него это все родные стены. Не так давно к их половинке теннисного стола подошел солидный мужчина в спортивном костюме и долго наблюдал. Штуров сразу его узнал, бывшего начальника управления по культуре Кузьму Евсеевича. Он поздоровался с ним, Кузьма вежливо ответил. Но Штуров догадался, что его не узнали. И ладно, тем более в это время он проиграл Тишину свою любимую капроновую шляпу времен раннего Брежнева, которую тридцать лет назад выиграл у дяди жены в шахматы.

      Тишин надвинул шляпу, чтобы не видеть Евсеича. Штуров и это заметил, но не понял в чем дело. Гриша еще молодой, чтобы знать Кузьму.

      Есть в городе поэтесса НН, гениальная, спору нет, но сложной женской судьбы. У брата Штурова с ней был роман, а в последнее время многие считают, что у Тишина с ней романтическая повесть. Гриша тоже поэт, а еще талантливый критик, но какие у них связи с НН – неясно.

      Гриша, прошедший филфак от звонка до звонка, не был обделен женским вниманием.

      НН в Барике любили и бесспорно считали выдающейся поэтессой. Была в городе ее полная однофамилица, только ударение в фамилии ставила на другой слог. Те, кто любил первую НН, вторую, как правило, не читали.

      НН взлетела на поэтический Олимп в ранней юности, на первом курсе университета. Она сразу начала выпендриваться и подстриглась наголо, а в стране еще стоял колом Советский союз. В кругах ортодоксальных советских писателей это вызвало шок. И бабушки на улице столбенели, видя лысую девушку, они не знали, что она поэт, думали – вернулся тиф.

      Времена были смутные, коммунисты уже не могли, а новая власть еще не решилась на поднятие флага.

      Флаг новой власти в городе поднял литератор, муж поэтессы Фариды. Он был безумно политизированным писателем и, кажется, в путч залез на администрацию и поднял знамя новой России.

      Фарида тоже заметная литературная дама, экзальтированная поэтесса и подружка НН.

      Так случилось, что три девушки-поэтессы – Фарида, НН и Веттка – вломились в местный литературный кружок в середине восьмидесятых и все ахнули от восторга. Некоторые тетушки взвизгнули и фыркнули, и даже шикнули, но фурий новой поэзии было не остановить. Веттка теперь в Аргентине, говорят, что скучает.

      В этом артистическом мире Тишин и Штуров не пересекались и даже не шли параллельно. Тишин, по малолетству, сильно отставал.

      Когда Кузьма Евсеевич появился второй раз, Штуров не удивился. Подойдя к столу, Евсеич спросил.

      – Я хотел бы присоединиться к вашей игре. Надеюсь, вы не на деньги играете?

      – Пожалуйста, но у вас стула нет, – ответил дворник краевой библиотеки Джоник. Он вместо того чтобы мести площадь, забивал козла.

      – Я в следующий раз могу принести, если разрешите?

      – Приносите, – насторожившись,