Белый барнаульский блюз. Петров и Сидоров идут к Иванову. Вадим Александрович Климов

Пихты, сосны и мохнатые кедры сдабривали воздух «елочкой». Катунь громыхала и шевелила камни. Было плохо слышно как в «Шайбе» – на соседней турбазе – поет Серега Лазорин «Вверх по реке в Онгудай».

      «Хорошо», – это были редкие моменты, когда Петров забывал про дела и был счастлив. После пятидесяти он стал часто думать о счастье.

      «Жив остался – счастье? Жена красавица и мозг не пилит – счастье? Дочь не проститутка, хотя еще вся жизнь впереди – и то счастье, и другое счастье. Что сам здоров, тоже счастье. А все остальное – дела. Вот такая херня». Хорошо, что он не говорил об этом вслух.

      С людьми он говорил только про дела, а счастье – штука личная и не дело это вовсе.

      Один раз с похмелья его накрыло, и он испугался, что умрет молодым. Прикинул, что ему уже пятьдесят, а у него ничего серьезно не болит. Ноги, руки не болели, очки выписали с плюсом, это нормально, возраст. Разве это не счастливая жизнь?

      Может, по мелочи и были неприятности да кое-какие страхи, но теперь, с высоты прожитых лет, он понимал, что все это ерунда. Был аппендицит у жены, была единственная авария, когда его сзади долбанул мудак на жигулях. Дочь не пристегнулась и разбила нос, а жена орала на него как резаная.

      «Убью, посажу», – нос оказался не сломан, девочка не стала уродиной, чего боялась жена, да и когда это было. Счастливая жизнь.

      Поэтому, когда Петров нес Иванову пистолет, то думал, что Вася будет его рисовать.

      Петров иногда заблуждался и не замечал этого, например, он думал, что приятель жены Николс просто астролог.

      В середине девяностых астрологи стали очень популярными и Николс начал писать прогнозы в главную местную газету. Так у него сложилась клиентура из девушек разного поведения. В очередь к нему вставали почтенные дамы и жены чиновников. Молодые независимые красавицы спрашивали его про личное счастье, а соседка, содержавшая проституток, просила узнать, что говорят звезды и не пора ли менять крышу.

      На самом деле Николс был волшебником, но такое откровение вызвало бы у Петрова недоумение. Он считал, что волшебники есть только в сказках, а те дебилы, которые называют себя колдунами – это мошенники на доверии. Глупые люди шли к ним за чудом.

      То, что Николс был волшебником, знали немногие и боялись этому верить. Сеня Комиссар догадывался, но у него был свой космоэнергетический уровень – туда, где Николс разгребал черноту, он не заглядывал, понимал, что не его сектор.

      Петрову казалось, что Николс – это не его дело, иногда к нему ходит жена с подружками, потом рассказывает о звездных картах. О звездах Петров знал только то, что ему показывали в шестом классе в планетарии.

      Городской планетарий был в старой церкви, в центре парка, а парк был на могилках.

      В детстве, когда самым крутым аттракционом в этом парке были алюминиевые самолеты, они с пацанами нашли череп. Было тошно смотреть на желтые кости и пустые глаза, в которых засохла земля.

      За этим парком и жил Николс. Как-то Петров встречал Нину, которая решила зимой поздно вечером