Белый барнаульский блюз. Петров и Сидоров идут к Иванову. Вадим Александрович Климов

выхожу.

      – Не спешишь, дочь?

      – Я пошутила, пап.

      Нормально все было у Петрова дома: жена-красавица, дочь-умница. Дела идут. Только вдруг Вася что-то стал удивлять. Позвонил и говорит:

      – У тебя пистолет есть?

      – Не по телефону.

      – Принеси.

      – Ок.

      – Пока.

      Петров решил почистить пистолет и зайти к Васе в мастерскую.

      Во дворах за площадью Октября среди пятиэтажек сохранился затхлый советский мирок с клумбами, железными гаражами, с бабульками и редиской на ящиках перед магазином.

      Мир этот начали рушить строители. Сначала братья Мония, торговцы сырками, сломали старый молочный завод и построили орясину в стиле московской высотки эпохи раннего накопления капитала. Через дорогу один богатенький аптекарь разворотил ликероводочный завод допотопных времен, считавшийся памятником истории, про который сто лет не хотели знать, и построил многоэтажный квартал.

      Раньше из окна мастерской Иванова был виден уютный двор с историческими тропинками, протоптанными детьми, бегущими в школу, а теперь как надолбы торчали новые дома. Петров не занимался строительными делами. С некоторыми застройщиками он знался давно: играл в волейбол с Молотиловым, бывало, выпивал на мероприятиях с Мудриками, но не ближе. Скользкое это дело – стройка.

      Проще заниматься обналом, но тут заходишь на опасную территорию. Хорошо, что через Иванова Петров познакомился с Сидоровым – тот вовремя намекал. Последнее время такие дела Петров перевел на других. Федералы прижали полицейских, полиция придавила банкиров. Бедному бухгалтеру некуда податься. Те, с кем Петров работал, могут быть спокойны, он не называет имен, даже тех товарищей, кто уже отсидел или умер.

      Когда начались нормальные дела, Петров любил зайти в бар и смыть пот с души. По пути было маленькое заведение «Три капитана», где в одном углу сидели гэбешные спецы из соседнего дома, в другом – бойцы Ашихи и Мутая, между ними в центре зала бухал продавец валюты Валек.

      Там Петров увидел Тима и Клима. С Тимом понятно, его держали за цеховика, а почему Климу морду не били, было не ясно. Бухали там демократично, иногда в узком коридоре случались потасовки, но несерьезные.

      Выпив сто пятьдесят коньяка, Петров сказал Климу:

      – Помнишь, у тебя концерт был «Крематорий»?

      – А ты откуда знаешь?

      – Так я был.

      – Не помню. Давай за это выпьем.

      – За то, что ты не помнишь, – Петрову как-то случайно получилось наехать на Клима и в голосе появилась мерзопакостная блатная интонация. Но Клим не услышал или сделал вид, что не дошло.

      – За то, что был. Что делаешь? Все в комсомоле? – и выпил первым.

      – Ты откуда знаешь? – напрягся Петров.

      – Мы же давно знакомы.

      – Ну да, – иногда Петров мог набычиться, если не понимал, сколько в нем коньяку или ему казалось, что он главный.

      «Почему этому волосатому очкарику до сих пор тут не напинали? Может, я что не рублю?»

      Петров стал дольше молчать и приглядываться.

      Все здоровались, не быковали, даже Валек вел себя спокойно. После