Вайнахт и Рождество. Александр Киселев

Ильич и поставил чайник на печку. – У меня сухари есть. И мед. Любишь?

      Конечно, люблю! Но если я скажу «да», он меня угостит. А мама не разрешила. А если «нет», то это обман. Тоже нехорошо. И я сказал:

      – Немного люблю.

      Иван Ильич засмеялся:

      – «Немного люблю»? Ну хорошо. Тогда я тебе немного дам. Договорились?

      – Договорились… Иван Ильич, а немцы против богачей? Как мы?

      Он помотал головой, будто отгоняя муху.

      – Против богачей? А с чего ты взял?

      И я рассказал ему о приказе про жидов.

      Иван Ильич достал баночку с медом, сухари, снял закипевший чайник, заварил чай.

      – Зверобой. Знаешь такую травку? Сам собирал. А про жидов ты не понял. Немцы, фашисты то есть, жидами не жадин называют, как вы в школе, а евреев.

      – А кто это?

      – Народ такой. Есть немцы, есть русские, есть евреи.

      – А откуда у нас евреи?

      – Ниоткуда. Просто живут.

      Я ни разу не видел у нас в городе никаких евреев. Русских видел. Немцев вот сейчас видел. Негров или китайцев я бы сразу узнал. Китайцы желтые и с узкими глазами. А негры черные. Китайцев и негров у нас тоже нет.

      – А евреи по-еврейски говорят?

      Иван Ильич почесал нос.

      – Да нет, по-русски.

      – А чем они отличаются?

      – Ничем, – сказал Иван Ильич. – Обычные люди, как мы.

      – А почему немцы их не любят?

      – Не немцы, а фашисты. Ну, видишь ли, Коля, есть такие люди, которые считают себя лучше других. Встречал таких?

      Еще бы не встречал! У нас в классе Светка Попова такая. Противная.

      – Так вот. Они считают, что есть народы первого сорта, а есть второго. А есть такие, которых они ненавидят. Вот фашисты считают, что самый лучший народ – немцы, а самый худший – евреи. Только они их жидами называют, а не евреями.

      – А как же они их узнаю́т, если евреи от нас не отличаются и по-русски говорят?

      – Как-то отличают, значит. Пей чай, сухари бери. Давай я тебе меду положу.

      С жидами теперь ясно. Жиды – не жадины и не богачи, а такие же русские, только евреи. С немцами и фашистами еще не очень понятно. Но сначала надо узнать про русских, которые с оружием и повязками.

      – А здесь все просто, – объяснил Иван Ильич. – Это наши русские, которые пошли на службу к немцам. Предатели, одним словом. Они полицаями служат.

      Полицаи, рассказал Иван Ильич, – это вроде милиции, только при немцах. То-то они мне сразу не понравились. Особенно этот, с узким лицом, длиннорукий.

      – А… – Я собирался спросить про немцев и фашистов и чем они отличаются, но не успел. Вверху что-то грохнуло, и послышались громкие голоса мамы и бабушки. Даже не голоса, а крики.

      Мы с Иваном Ильичом бросились наверх.

      Фашистский сахар

      Мама стояла на коленях перед узким шкафом. Шкаф, наоборот, не стоял, а лежал. Кроме того, он шевелился и говорил бабушкиным голосом.

      – Ох, смерть моя пришла, – сказал шкаф.

      – Это не смерть,