Чрево кита. Анна Кесарева

выезжала в никуда, по дороге, проложенной наугад.

      Он есть камень, пренебрежённый вами, зиждущими,

      но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения… 8

      Кто высчитывает время, потраченное на разговор? На скорость, с которой едешь, чтобы оказаться в том месте и в то время, в котором оказываешься? Кто ставит перед тобой человека с вытянутым вверх большим пальцем и заставляет сначала отказать, но потом остановиться через десять метров, чтобы поехать туда, куда не собираешься, просто потому, что кто-то когда-то так же подбирал тебя? Кто щупает пульс всех этих событий, всей этой цепи?

      Итог один – ты приходишь в ту самую точку. Ты в той самой точке каждую секунду. Это буквально сводит с ума, если вдруг взять и воспринять с полной серьёзностью. И нет будущего, того самого, которого все так боятся. Неизвестность. Не кирпича мы боялись, не внезапной любви или смерти, но того, что не сможем сдержать, постичь и предугадать. Ни один день не шёл так, как представляли его ночью. Те же шаги, та же траектория, но всё оказывалось иным, и оказывалось незамеченным. Учили всё высчитывать, всё решать правильно, правильно писать, думать. Даже эмоции были взяты под жёсткий контроль специалистов. И мы, счастливчики, даже вдруг могли управлять собой – научались. А потом на дороге возникал парень с большим пальцем вверх и доля секунды на решение. И на решение не отведено времени.

      Где-то скользнёт подобие «Мне всё равно нечего делать» или «Бутылка вина подождёт». Но почему? Почему нога прежде мозга решает нажать на тормоз, рука открывает дверь, а голос кричит «Я подброшу!» – знакомый голос из собственного рта. Ответы на такие вопросы – что-то чужое, лишнее, мещанское, липкое, пошлое. Они не нужны.

      Перетасованные карты выпадали – когда ничто не предвещало, ни тогда, ни после. И две судьбы пролагали путь, сами не осознавая куда, но пролагали его, судя по всему, верно. Всё вставало на свои места в голове, в теле, где-то в глубине – между рёбрами. Она не пыталась проникать в ту, другую душу. Да и это было безумно, глупо и ни к чему – где над головой миллиарды звёзд, и кто-то среди них угадывает твою. Бессмысленные слова, выброшенные прочь все объяснения – ведь мир так никогда и не смог бы понять этого чуда.

      Она медленно, но верно нащупывала ту правящую нить иррациональности, утерянную, выпущенную из рук, благословенную.

      День за днём, неделю за неделей она спрашивала себя, спрашивала других, отчего эти законы работают только на том куске пространства, отчего не удаётся их уловить где-нибудь в другом месте, в другой части единого большого мира. Полтора года назад она сидела на пустынном пляже, совсем одна, солнце жгло кожу, люди затаились в номерах, и пляж принадлежал ей одной. Она входила в воду, смотрела на бесконечность впереди, и – время исчезало. Когда оно вот так, оставляет, образуется сама вечность Вселенной. И если развернуться, пойти, заговорить с кем-нибудь, то всё непременно рассыпалось, всё, собранное в тишине, в безмолвии, в этом подобии сна. И оттого она злилась, не в силах объяснить доступным

8

Деян 4:11