На краю Империи. Идалия Вагнер

слушал.

      Половой вернулся не очень довольный. Он сунул девушке в руки расстегаи, завернутые в промасленную бумагу, и коротко бросил:

      – Иди уже.

      Девушка вскочила со скамьи, схватила аппетитно пахнущий сверток и опрометью бросилась на выход, даже не поблагодарив.

      Реакция братьев была одинаковой:

      – Ну что же ты так грубо, любезный.

      – Надоели они, эти девки, спасу нет. А оне разные бывают, господа. Иная молодая, а уже все прошла, да на все способная. Извольте счет-с.

      Пока Федор расплачивался, решали, куда теперь отправиться. Притихший Павел хлопал себя по карманам и что-то бормотал себе под нос.

      – Павлушка, пойдем. Ты что, блох ловишь?

      Павел как-то растерянно протянул:

      – Братцы, часов нет. Точно помню, пристегивал утром и смотрел время, когда гуляли. Коля, это папины часы, которые он мне дарил, с дарственной надписью…

      – Может, под стол закатились?

      Возле посетителей, которые двигали скамью и шарили по карманам, снова остановился бегущий половой.

      – Что-то еще угодно, господа?

      – Да вот, братец, часы закатились куда-то.

      Половой медленно покачал головой.

      – Эх, господа. Говорил я, что этих девок нужно гнать. Шалава паскудная.

      – Ты думаешь, это девушка?

      – А кто ж еще? Они тут ходят и ходят. Некоторые приходят и ждут, когда добрый человек покормит, другие клиентов ищут, а есть такие, что добром чужим разживаются. Мы их гоняем, а они все ходят. Эх, Хитровка рядом, оттель тянутся. Потаскушки тамошние. Нарочно вид ангельский представляют, чтобы пожалели их.

      – А конкретно эту девушку ты знаешь по имени?

      – Нет, господа хорошие. Они все разные ходят, не упомнишь. Вроде как в первый раз видел.

      – Но часы папины…, – Павел был безутешен.

      Авдеев скомандовал:

      – Все, в участок идем. Что теперь разговоры разговаривать.

      – Это правильно, господа. Тут за углом по правую руку участок. Недалече. Спросите Ферапонтова, он человек совестливый. Если сможет, то поможет. Деньгой отблагодарите, так даже доволен будет.

      – Спасибо, братец. Все, идемте. Паша, не разводи панику, идем в участок.

      Уже выходя из трактира, тихо добавил в дверях так, чтобы слышали только братья:

      – Кобели, прости Господи. Бабники малолетние.

      – Ну Федор Ильич!

      ***

      Ферапонтов оказался грузным высоким мужчиной. Он внимательно выслушал рассказ и спросил только одно:

      – Была молодая, худенькая и робкая?

      – Да.

      Полицейский вздохнул:

      – На то и берут нашего брата, на жалость. А то, что ваш половой сказал, что это Хитровка, так он прав. Оттуда такая схема, на мужчин рассчитанная. Что, сильно ценные часы были? Золотые?

      – Нет, серебряные. Но их мне отец подарил, они с дарственной надписью. Отца больше нет, это память. Я не обижу, Петр Петрович, отдарю за помощь.

      – Память. Хмм. Отца помнить – это правильно. Ну, что ж, – Ферапонтов встал и оправил мундир, –