Сшитое сердце. Кароль Мартинез

инструментами и шесть прислужниц Мадонны, теперь одетые в черное, с высокими гребнями в волосах.

      Фраскита, наморщив лоб, изо всех сил пыталась сосредоточиться, чтобы не слышать шума.

      Драчуны наконец выдохлись и, еле волоча ноги, двинулись дальше каждый своим путем. Последние проклятия растворились в ночи, и снова воцарилось спокойствие.

      И тогда, возобновив молитву, девочка подняла взгляд.

      Тела не было! У Мадонны не было тела!

      Пресвятая Дева лишена была плоти, только прекрасное белое лицо, а ниже под голубым платьем скрывалась пустая оболочка.

      Плечи, торс, нижняя часть тела были всего-навсего грубым, убогим каркасом из деревяшек и железок.

      Фраскита долго стояла перед неподвижным скелетом этой нелепой Мадонны, перед этим насаженным на штырь лицом, перед железным каркасом и белыми руками, соединенными с телом стальной проволокой.

      Значит, вот какой секрет так тщательно охраняли шесть женщин – голубая Мадонна была всего лишь платьем и фарфоровой маской. Ее тайна сводилась к пустоте, к отсутствию – а все думали, будто от нагого тела девственницы, матери и святой исходит неодолимая сила. Для жителей Сантавелы голубая Мадонна была не просто изображением, эта Мадонна была плотью, спасенной от распада могуществом божественной и сыновней любви. Нетленное тело каждый год сходило с небесного престола ради того, чтобы воодушевить живых, чтобы им достало сил поклоняться безликому Отцу.

      Сын таким могуществом не обладал – его тело из дерева, хлеба и вина претерпевало множество превращений и множество бед.

      Но с тем, что у Мадонны не было даже сердца, что ей нечем было любить своих чад, Фраскита смириться не могла.

      “Под ее одеждами цвета неба ничего нет. Христос – из хлеба, а Пресвятая Дева – железная!” – негодовала удрученная открытием девочка.

      Запертая в церкви с нагой Девой Фраскита всю долгую бессонную ночь молилась, отгоняя сомнения, и обдумывала, как поступить с такой нелепостью. С первыми лучами солнца женщины открыли дверь, и девочка улизнула, никем не замеченная.

      Она решила исправить ошибку, подарить Мадонне сердце.

      Ей удалось выкроить из своего лоскута мешковины подушечку в форме сердца, после она, выбрав самые шелковистые нитки, мельчайшими стежками принялась за вышивку. Она долго заполняла фон ярко-красным, а потом вытатуировала иглой в центре этого кровавого сердца сияющий крест – той блестящей нитью, названия которой она не знала.

      Она вышивала с молитвой до кануна вербного воскресенья, когда Пресвятая Дева должна была впервые в этом году показаться верующим, и снова провела ночь в запертой церкви.

      Но на этот раз кое-кто увидел, как она вошла, и отметил, что она не вышла.

      Падре улыбнулся, думая о любопытной девочке, пожелал ей, чтобы больше никто ее там не застал, и отправился на боковую, потому что неделя предстояла долгая.

      Празднества вызывали у него двойственное чувство. Душа его радовалась, когда он видел все эти приготовления, ему