Стихи. 1964–1984. Виктор Кривулин

промасленной, краем

      окровавленных свобод.

      Как не похож на пчелиный

      наш опечаленный труд!

      Перемещение груд

      щебня, бумаги и глины –

      творчества без сердцевины

      всеоплетающий спрут.

      Сосредоточенно строя

      соты своей пустоты,

      чьи восьмигранные рты

      залиты черной смолою,

      меда ли солнце густое

      ищешь попробовать ты?

      Но обретаешь работы

      химию – привкус чернил.

      Вина, которые пил,

      смешаны с ядом субботы…

      Бледных предместий болоты,

      Господи! как я любил

      за нарывающий хаос

      под кожурою земли,

      за электричку вдали,

      что побрела, спотыкаясь…

      Да! – я кричу, задыхаюсь

      вслед ей. Но годы прошли.

      Там, на закате, строенья

      льются медовой рекой…

      Жало трубы заводской

      солнце разрезало тенью.

      – Желтая тень воскресенья

      да не воскреснет с тобой!

Март 1973

      Воскресенье

      Как трудно все! Мерцает редкий снег

      меж редких веток. В освещеньи ртутном

      мертвец, питейный человек,

      мешок с добром сиюминутным, –

      ни жалости не вызовет, ни зла,

      но каждая судьба чиста и неподсудна,

      когда вот так неузнанной прошла.

      Да что за дело мне до жизни этой частной,

      до дроби, избранной из цельного числа

      на миг неисцелимо-безобразный!

      Венец надели. Воскресенье. Хмель,

      подобно сплетне, царствует заглазно.

      И тащит пьяница незримую постель

      повсюду за собою. – Лазарь! Лазарь!

      не слышит, рухнул на панель.

1977

      Ангел августа

      Ангел августа

      О, зелени плесни мне вместе с пылью!

      Мне пыльной зелени плесни.

      Последнего тепла сгорают дни.

      У сонных мотыльков опали крылья.

      Но временное снится изобилье

      на миг уснувшему в тени.

      То заскорузлый ангел плодородья,

      раскрыв лиловые крыла,

      склоняется над ним – то жирная легла

      на почву тень, и черви в огороде

      из чрева тучного земли чревоугодья

      высвобождаются… Числа

      им нет. Кишат и оплетают тело

      уснувшего после трудов.

      Тоннели в мякоти плодов,

      в зеленой мякоти ли, в белой –

      и чернь и ржавчина. И смерть природе спелой,

      как женщине после родов!

      О, зелени в глаза мне! – так же плесень

      бывает нежно-зелена –

      в последний раз плесни… В последнем всплеске сна

      твой, август, миг и сладостен, и тесен!

Август 1971

      «Слышу клекот решетки орлиной…»

      Слышу клекот решетки орлиной,

      чудный холод чугунных цветов –

      тень их листьев легка, паутина

      мне на плечи легла, охватила

      словно сетью. Хорош ли улов?

      О,