Отец Феона. Тайна псалтыри. Анатолий Леонов

скамьи́, покры́той черке́сской бу́ркой, он гро́мко кри́кнул в непло́тно прикры́тую дверь ста́рой избёнки.

      – Leszek, wejdź do chaty.

      Снару́жи зазвене́ли шпо́ры и послы́шались поспе́шные шаги́. Дверь со скри́пом отвори́лась.

      Глава́ седьма́я.

      По́сле скро́мной вече́рней тра́пезы, состоя́вшей из горо́хового кулешика, гре́чневой ка́ши и мя́гкого сы́ра с жиря́нкой вся монасты́рская бра́тия в стро́гом поря́дке, согла́сно чи́ну, с пе́нием псалмо́в, напра́вилась на Повече́рие к хра́му для того́, что́бы соверши́ть пе́ред его́ сте́нами моли́тву и разойти́сь до Полуношницы по ке́льям. Стро́гий монасты́рский уста́в не допуска́л для бра́тии никаки́х отклоне́ний от заведённого поря́дка ни зимо́й ни ле́том, ни в зной, ни в сту́жу.

      Полуношница прошла́ та́кже споко́йно и бла́гостно. Вся монасты́рская бра́тия, кро́ме трёх больны́х и́ноков прису́тствовала в хра́ме от нача́ла до конца́. Возвраща́ясь к себе́ по́сле коро́ткой слу́жбы, оте́ц Фео́на заме́тил суту́лую спи́ну долговя́зого Маври́кия, засты́вшего в терпели́вом ожида́нии у двере́й его́ ке́льи. Услы́шав сза́ди шаги́ приближа́ющегося мона́ха, Маври́кий жи́во оберну́лся, и лицо́ его́ вы́тянулось в по́стной грима́се услу́жливого почте́ния, сквозь кото́рую открове́нно чита́лось невы́сказанное жела́ние.

      – Ну что же ты ещё хо́чешь, друг мой? – сокрушённо спроси́л Фео́на, открыва́я дверь и пропуска́я насты́рного ученика́ в свою́ ке́лью.

      – Оте́ц Фео́на, – проси́тельно загнуси́л Маври́кий, – научи́ меня́ та́йнописи, о́чень хочу́ я сокрове́нное в псалты́ри прочита́ть. А вдруг там зага́дка спря́тана? Я тепе́рь спать не смогу́.

      Фео́на улыбну́лся пы́лкости ю́ноши и спроси́л с иро́нией:

      – А не грех ли рясофо́ру , проходя́щему послуша́ние, тако́й интере́с к чужи́м секре́там име́ть?

      В отве́т Маври́кий то́лько покрасне́л, мо́лча отвёл глаза́ в сто́рону, но жела́ния уйти́ из ке́льи Фео́ны не прояви́л.

      Фео́на усмехну́лся в бо́роду и же́стом пригласи́л по́слушника сеть на ла́вку, слу́жащую ему́ посте́лью.

      – Ла́дно, Маври́кий, что с тебя́ взять, упря́мца? Научу́ тому́, чего сам зна́ю. Мо́жет, действи́тельно нау́ка в прок пойдёт?

      Оте́ц Фео́на взял из ни́ши за ико́нами то́лстую тетра́дь с пи́сьменным прибо́ром и сел на колчено́гий табуре́т ря́дом со столо́м, представля́вшим собо́й три стру́ганные до́ски, поло́женные ме́жду кирпи́чными вы́ступами в стене́.

      – Ну, сын Бо́жий, а́збуку-то хорошо́ по́мнишь? – спроси́л он у по́слушника.

      Маври́кий бро́сил озада́ченный взгляд на наста́вника, пожа́л плеча́ми и отве́тил зану́дливой скорогово́ркой как бу́дто повторя́л зау́ченный уро́к.

      – По́мню, отче: Аз; Бу́ки; Ве́ди; Глаго́ль; Добро́; Есть; Живе́те; Зело́; Земля́; И́же; И; Ка́ко; Лю́ди; Мысле́те…

      – Ла́дно… ла́дно, – замаха́л рука́ми Фео́на, остана́вливая ю́ношу, собра́вшегося ви́димо перечи́слить все 43 бу́квы алфави́та .

      – Ви́жу – преуспе́л ты в гра́моте! Раз так, тогда́ пиши́…