Отец Феона. Тайна псалтыри. Анатолий Леонов

удиви́лся Михаи́л, – что взя́ли, то взя́ли. Почём кста́ти?

      – Да не до́рого, госуда́рь, – как от чего́-то несуще́ственного отмахну́лся Степа́н, – Мало́й по́шлиной обошли́сь. Всего́ по 8 де́нег с рубля́.

      – Ну и ла́дно. Казне́ люба́я копе́йка прибы́ток, – хи́тро улыбну́лся Михаи́л, – а вот не подпи́шет Я́ков догово́р, тогда́ с англича́нами совсе́м друго́й разгово́р бу́дет. По справедли́вости!

      Полага́я, что разгово́р око́нчен, царь встал с ла́вки и, прихра́мывая, тяжёлой по́ступью напра́вился к алтарю́, жела́я продо́лжить пре́рванную моли́тву. Проестев, нело́вко ка́шлянув в ладо́нь, ти́хо произнёс:

      – Госуда́рь, позво́ль мне ещё заня́ть немно́го твоего́ вре́мени?

      – Что́-то ва́жное? – спроси́л Михаи́л, возвраща́ясь обра́тно на ла́вку и внима́тельно гля́дя в глаза́ нача́льнику Зе́мского прика́за.

      – Ду́маю, да! – отве́тил тот, достава́я и́з-за высо́кого голени́ща сапога́ бума́жный сви́ток с болта́ющимися на верёвке двумя́ сло́манными кра́сными печа́тями.

      – Что там? Так говори́, – покриви́лся царь, отодвига́я протя́нутую Проестевым гра́моту.

      – Наш челове́к из Ри́ма сообща́ет что в Росси́ю та́йно вы́ехал изве́стный иезуи́т Пётр Аркудий, ко́ему по́сле Сму́ты путь в страну́ зака́зан. Пе́ред пое́здкой име́л он до́лгую бесе́ду с генера́лом иезуи́тов Муцио Вителлески и аудие́нцию у и́хнего понти́фика, па́пы Па́вла V. О чём говори́ли, вы́ведать не удало́сь, одна́ко по́сле встре́чи Аркудий собра́лся в путь со всей поспе́шностью, вы́ехав под покро́вом но́чи. Осведоми́тель проследи́л его́ до Сандомира, где след иезуи́та затеря́лся. Спустя́ неде́лю че́рез Пути́вль на на́шу сто́рону прошли́ четы́ре боге́мских торго́вца с това́ром, но в Курск из них пришли́ то́лько тро́е. Лю́ди ку́рского воево́ды Семёна Жеребцо́ва кре́пко допроси́ли негоциа́нтов, и они́ кляну́тся, что не зна́ют, куда́ де́лся четвёртый. Заявля́ют, что до того́ дня, как приби́лся он к обо́зу в Коното́пе, они́ вообще́ его́ никогда́ не ви́дели. По слове́сному описа́нию, кото́рое купцы́ да́ли при́ставам, торго́вец э́тот и есть Пётр Аркудий. Где́ он сейча́с и что де́лает- никому́ неве́домо.

      – Кто э́тот Аркудий? – спроси́л царь, недоумённо подня́в бро́ви, – чем он опа́сен?

      – Иезуи́т, госуда́рь, всегда́ опа́сен, – хму́ро отве́тил Проестев, убира́я сви́ток обра́тно, за голени́ще своего́ сапога́.

      – А у э́того, – доба́вил он, – я слы́шал, есть не́кая та́йна, свя́занная с почи́вшей дина́стией. Она́ де́лает его́ вдвойне́ опа́сным челове́ком.

      – Что за та́йна? – насторожи́лся Михаи́л подозри́тельно гля́дя на нача́льника Зе́мского прика́за. Молодо́й царь, совсе́м неда́вно и́збранный и утверди́вшийся на Ру́сском престо́ле для мно́гих сооте́чественников, име́л на него́ не бо́льше прав, чем заре́занный тата́рским мурзо́й Петро́м Уру́совым Ту́шинский вор и́ли пове́шенный в Москве́ на городски́х воро́тах его́ трёхле́тний сын Ива́н, про́званный «Воронёнком».

      Михаи́л отча́янно