Темные проемы. Тайные дела. Роберт Эйкман

нос молодая хозяйка.

      Внезапно взгляд Фенвилла на что-то упал. Позади Дорабеллы, прислоненная к столу, на котором громоздились принадлежности для вязания, стояла толстая трость со знакомым инкрустированным набалдашником. Едва заметив ее, Фенвилл похолодел. Что-то в самом виде этой вещи было очень злонамеренное – она лучилась силой, с которой не так-то просто было тягаться. Он с трудом отвел от этой вещи взгляд.

      – Я так его люблю, – мечтательно протянула Дорабелла. – Но не думаю, что он достоин моей руки под ложным предлогом.

      – Не достоин, – сказал Фенвилл изменившимся голосом, силясь взять себя в руки. – И лучше вам вообще не связываться с таким проходимцем. Уверен, оно того не стоит.

      – Но он – единственный, с кем меня ждет счастье, – удивленно парировала она.

      – Откуда вам знать?

      – Раз я взаправду вас так очаровала – вы-то знаете, откуда!

      Повисла неловкая пауза.

      – Вы нуждаетесь в каком-либо еще совете? – спросил Фенвилл, мало-помалу приходя в норму.

      – На что вы так смотрите? – Она оглянулась через плечо, проследив за направлением его взгляда. – А, вязание… за ним я провожу часы в ожидании его.

      – Он выходит к вам из зеркала? – очень тихо спросил Фенвилл.

      – Нет. Стекло всегда стоит между нами, хотя порой оно очень тонкое. Как пленка на молоке. Иногда кажется, что оно совсем исчезло, но тогда я понимаю, что сплю, и, конечно же, в конце концов я просыпаюсь. Нет, – сказала она более уверенно, – мне больше ваших советов не требуется. Чует мое сердце, вы далеко не так бескорыстны, как кажется.

      – Я предельно бескорыстен.

      – Я вообще уже не верю, что это мой отец послал вас.

      – Я и не говорил, что это так, – выпалил Фенвилл, тут же посетовав на горячность.

      – Вечереет. Вам, наверное, пора идти. – Хозяйка оглянулась кругом.

      – Могу ли я навестить вас еще раз, Дорабелла?

      – Конечно. Если хотите.

      – А завтра?

      – А вы хотите?

      – Само собой.

      – Приходите завтра, что ж. А пока… давайте покажу вам, что успела связать. Я очень долго тружусь над этой вещицей…

      Отвращение к той части комнаты, где стояла трость, захлестнуло его с необычайной силой, но все же Фенвилл вынудил себя проследовать за девушкой. Он вступил на высокий пол в эркере, все время держа в поле зрения зловещую трость.

      – По-моему, вышел прекрасный узор.

      Сосредоточив большую часть своего внимания на совершенно другом предмете, он скосил глаза на вязание – и испугался даже больше, чем прежде. Глаз не распознал никакого узора – одну лишь безумную мешанину, ворох свободных концов и стежков невпопад.

      – Ну красиво же? – спросила Дорабелла голосом школьницы, ищущей одобрения. Он был выше ее, и ей пришлось чуть задрать голову, чтобы видеть его глаза. – Да… вижу, вы так не думаете, – произнесла она наконец. А Фенвилл так и не промолвил ни слова.

      Она вежливо проводила его. Гюнтера нигде не было видно.

      Снаружи сгущались сумерки.

      Уже