Темные проемы. Тайные дела. Роберт Эйкман

было дать лет девятнадцать от силы, или двадцать.

      – Да здесь чуть ли не каждую ночь собирались люди. Дом всегда был полон. Ну, само собой, когда отец был жив. И мне приходилось отдуваться за хозяйку. Отец предпочитал, чтобы это была я, а не мать. А потом, однажды ночью, он застрелился, и я обнаружила, что на мне повис и этот дом, и целый ворох долгов.

      – Какой ужас! И давно это произошло?

      – Точно не скажу… много лет назад. Моя мать повредилась в уме после этого. Но она всегда была бесхитростной душой, бедная моя матушка. Отец ее на дух не переносил, вечно гнал прочь. А меня вот любил.

      – Грустно это. Мне очень жаль. – И вновь Фенвиллу больше нечего оказалось сказать.

      – Да, – серьезно ответила девушка, – разоряться – всегда трагично.

      Фенвилл задумался. И опять, это не то, что он имел в виду. Глядя на огромные уголья в камине, он спросил вместо этого:

      – Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы выйти в мир?

      – Вот только вчера вечером я выходила в мир. Раньше я ходила в «Антресоль» с отцом. И до сих пор хожу туда, когда хочу подумать о нем или спросить его совета.

      – Вот почему вы выглядели такой печальной?

      Глаза девушки округлились, взгляд подернулся странной поволокой.

      – Я любила своего отца. – Казалось, она вот-вот расплачется.

      – Ох, извините. Я… я задал весьма бестактный вопрос.

      – И мне нужно было, чтобы он сказал мне, как быть. – Девушка все еще смотрела на Фенвилла, растапливая его сердце и разум.

      – Но… разве вы не упомянули, что он наложил на себя руки? – Слова были сказаны прежде, чем он успел обдумать их – вырвались-таки.

      – Он до сих пор говорит мне, что делать, когда у меня проблемы. По крайней мере, он обычно так делает. Вчера вечером он почему-то молчал. – Ее голос был полон недоумения и сожаления. Она медленно отвернула голову. Суть ее речей была довольно-таки странной, но для Фенвилла все это с лихвой искупала трепещущая в сердце нежность по отношению к ней.

      – Жаль, что он вас так подвел, – решил подыграть он.

      Тут ей, похоже, пришла в голову новая мысль:

      – Возможно, он послал вас дать мне совет? Вместо того, чтобы отдуваться самому. – Она чуть склонила голову, как бы задавая немой вопрос. – Это многое объяснило бы.

      – Возможно, так оно и есть, – согласился Фенвилл.

      – Вот почему вы бросили там жену и проследовали за мной до самого дома. Я думала, вас вела любовь… но нет, кое-что гораздо более важное. О, дорогой отец! – Она сложила руки на груди, и ее глаза странно заблестели. В этом упоминании о чем-то «гораздо более важном», нежели любовь, Фенвиллу причудилось нечто невинное, почти что детское.

      – Это была любовь, – произнес Фенвилл, снова покраснев. – И Энн – не моя жена.

      – Энн? – Молодая хозяйка воззрилась на него почти с подозрением.

      – Энн Террингтон. Она сопровождала меня вчера вечером.

      – Да, эта богатая девушка. – Она была так взволнована, что, казалось, ей было трудно следить за ходом своих мыслей. – Думаете, мой отец послал вас, чтобы помочь мне?

      – Может,