Темные проемы. Тайные дела. Роберт Эйкман

Раньше оно стояло в Версальской комнате. Я спрятала его, как только жизнь моя пошла наперекосяк. Перенесла к себе спальню.

      Как ни странно, Фенвилл до этого момента даже не задавался вопросом, где молодая хозяйка спит.

      – Раньше я часами разглядывала себя в нем. Но однажды ночью себя я там не увидела.

      – В смысле… там отразился кто-то еще? – Он постарался, чтобы голос звучал тепло и сочувственно. Когда надежда исчезает, порой и простое утешение не менее ценно.

      – Нет-нет, что вы такое говорите. Не в этом дело. Как-то вечером я готовилась ко сну… – Ее взгляд затуманился, обратившись внутрь, к стародавним воспоминаниям. – Ну да, я приготовилась ко сну – и черт меня дернул взглянуть в зеркало. Так вот, хотите – верьте, хотите – нет, а там никого не было.

      Только теперь Фенвилл остро осознал, что Дорабелла, возможно, слегка не в себе.

      – Вы думаете, я сумасшедшая? Я и сама так тогда подумала. – Она кивнула с чинным видом. – Я закрыла глаза… долго их так продержала… а когда решилась снова посмотреть – мое отражение вернулось.

      – Скорее всего, вы просто переутомились.

      Она улыбнулась – снисходительно и чуть более откровенно, явно подводя к самому важному:

      – На следующую ночь там отразился он.

      Фенвилл с трудом удержался от облегченного шумного выдоха. Так его соперник за ее любовь… даже не настоящий? Какое счастье.

      – Расскажите поподробнее, – попросил он ободряюще.

      – Я вошла в комнату – и, по сути, впервые увидела его боковым зрением, просто глянув через плечо. Это потом я уже повернулась к зеркалу лицом. Меня в нем не было, а вот он… он был. И я влюбилась в него с первого взгляда, совсем как вы – в меня. Не думаю, что я впустила бы вас, если бы он не открыл мне, что такое – мгновенно вспыхнувшая любовь – вообще возможно.

      – И как же он выглядел?

      – Примерно одного роста со мной. Ужасно красив – особенно в этом маскарадном наряде. Он иногда выряжается в пух и прах. Ужасно тщеславный. – Она опустила взгляд к чашке и чуть покраснела.

      По последним надеждам Фенвилла начал звонить колокол.

      – Вас не затруднит описать этот его… маскарадный наряд? – спросил он.

      – О, это что-то из восемнадцатого века – жабо, напудренный парик. Может, эпоха Регентства… не сочтите меня излишне старомодной, но такой наряд делает мужчину очень привлекательным.

      Чашка Фенвилла опустела, но он не решился наполнить ее.

      – Вы с ним… говорили?

      – Ну да. Конечно. О, у него такая изысканная манера речи.

      – Но вы сказали, что не знаете его имени.

      – Он откроет его мне, только если я соглашусь выйти за него замуж.

      – Вряд ли вы сможете выйти замуж за человека, который живет в зеркале… и имени которого вы не знаете, – суховато заметил Фенвилл.

      – Но что мешает? Если и обзаводиться мужем – то только таким! Отец бы мой выбор одобрил. – Дорабелла воззрилась на гостя с горечью, но – и с гордостью, и на миг Фенвиллу почудилось, что суровый, тяжелый взгляд соперника тоже лег на него.