Хирурги человеческих душ. Олег Владимирович Фурашов

за что! Сам напросился. Перед остальными я извиняюсь за… склоку. А перед ним – ни за что! И потом, пощёчина – не мордобой, а мера нравственной и социальной защиты от… негодяев.

      – В нашем доме я драчунов не потерплю! – была непреклонна Людмила Михайловна. – Попрошу извиниться перед Анатолием.

      – Покрываете спекулянта, тёть Люд? – ехидно подражая Анатолию Оборотову, осклабился на тёщу зять. – А ещё коммунист! Да вы – забронзовевшая партийная бонза, оторвавшаяся от трудящихся масс. И я, если на то пошло, сам вас избавлю от своего присутствия. Насовсем.

      И в кладбищенском безмолвии Подлужный отправился паковать вещи. Если на виду у людей Татьяна держала себя в рамках приличия, то оставшись наедине с мужем в комнате молодых, она горько заплакала. Она находилась на седьмом месяце беременности и остро воспринимала любую мелочь. Что уж тут говорить про серьёзный семейный конфликт.

      – Танечка, милая моя девочка, – раскаянно целовал её Алексей в запухшие, заплаканные глаза, – прости меня! Я тебя очень-очень люблю! Но принципами не поступлюсь. Пока поживу у Коли. За неделю подыщу комнату, и тебя заберу. Сама понимаешь, что к этому шло. Несовместимы мы с твоими…

      И Подлужный с чемоданом и спортивной сумкой покинул профессорскую квартиру.

      Людмила Михайловна, под влиянием момента, сгоряча попробовала было прозондировать вопрос о разводе молодожёнов, мотивируя его тем, что лучше позже, чем никогда. Однако от дочери она получила такой яростный отпор, что сочла за лучшее прикусить язычок. Татьяна же, безоглядно уверовав в ту заповедь, что первый муж – не просто суженный, но и Богом данный (внушённую, кстати, матерью и бабушкой), в критический момент проявила твёрдую женскую волю.

      На следующий день после семейного скандала молодая жена отправилась к тётке Анне, которая души не чаяла в племяннице и питала глубокую симпатию к Подлужному. Анна Михайловна жила одиноко в собственном доме, который она построила вместе с мужем в начале пятидесятых годов на территории частного жилого массива. Муж у Анны Михайловны недавно умер. Детьми судьба её тоже обделила. Зато по живому семейному общению она истосковалась.

      Выслушав Татьяну, тётка, известная прямотой по прежней профсоюзной работе, коротко резюмировала по поводу Анатолия Оборотова: «Деляга и рвач. Поделом ему Алёша навесил! Знаешь что, миленькая моя, перебирайтесь-ка вы ко мне и живите, как у себя дома. Нам с тобой работящий мужик ой как нужен: и крышу подправить, и огород вскопать, и кое-что ещё…».

      Так молодожёны оказались у Анны Михайловны и дружно прожили с ней два года. Там же у них родился и первенец Сергунька. В дальнейшем дом тётки Анны попал под снос: на месте частного жилого сектора стали строить высотные здания. На четверых им предложили хорошую трёхкомнатную квартиру. Да вот же незадача: Подлужный, вечно рвавшийся к независимости, уломал-таки Татьяну и её тётушку «на разъезд». В итоге Анна Михайловна и молодые получили по однокомнатной квартире.

      «Вот как зятёк отблагодарил простушку Аннушку, –