Приятели ночи. Александр Витальевич Спахов

вторая – подружиться с мужиками, запастись шнапсом и погрузиться в бытовое, переходящее в беспробудный сон пьянство. Оба плана имели как плюсы, так и минусы. Женщина могла не захотеть сразу отправляться в каюту на постельный режим, возжелав сперва получить обязательную порцию романтики в виде стояния на носу парома с распростёртыми объятьями или поедания омара-холостяка с холодным зеленоватым шардоне. И это на виду у всех. А мужики, вместо того чтобы набраться в ускоренном режиме и завалиться на боковую, могут начать буянить, скандалить и драться, опять же – привлекая внимание. «Эх, люди, люди, – укоризненно подумал я, – никогда не знаешь, чего от вас ожидать».

      Чистый, благоухающий, одетый в новую рубашку, я вышел в свет, на палубу. Было раннее утро. Балтийское море, раскинувшись между скандинавской неторопливостью и германской деловитостью, не обращало внимания на паром, то есть не качало его и не обдавало солёными брызгами.

      Странное время. Ложиться вроде как уже поздно, а вставать тем, кто спит, ещё рано. Народу на палубе толкалось немало, а выбирать было не из кого. Финские семейства, возвращающиеся с юга, студенты, путешествующие за полцены, монахини, любопытные до чужих грехов, немецкие старцы обоих полов, туристические группы из стран Балтии, мордастые шведы и, конечно, негры племени «перекати-поле». Попадались и наши: задумчивые петербургские парочки и лукавые «скобари» с цветными зубами.

      «Не густо, – поставил я оценку. – Разве что вот эта?» Я присмотрелся к женщине, по виду фрау, одиноко, с видом отставшей от поезда стоявшей на корме и глядевшей в сторону уже невидимой германской земли. Мне показалось, что она недавно плакала. «Ах ты разбитое сердце моё, – пришёл я в умиление. – Тобой-то я и займусь».

      Затягивать не стоило. Женщины охотно ищут себе утешение, справедливо полагая, что неприятности должны компенсироваться. Особенно хорошенькие – этим как раз нужно спешить, в отличие от дурнушек, которым торопиться некуда. Женщина на корме была прехорошенькой, можно сказать даже красивой. Невысокая, натянутая, как струна на арфе. В каждом движении – порыв и страстность, волнение и тайна, которую хочется срочно разгадать.

      Я уже сделал первый шаг, намереваясь подойти и вмешаться в её судьбу, как дверь на палубу отворилась и на воздух вышли двое. Это были наши. Перегонщики автомобилей. Покупали в Германии трёхлеток и гнали их в Питер. Сейчас дела у них в порядке. Удачно затарились в Ганновере, успели на паром, припарковались на грузовой и сразу, зная, что завтра за руль, выпили, не откладывая, и теперь поднялись за продолжением. Каюта, судя по повадке, у них есть. Расклад – лучше не придумаешь. Один уже хорош, такому двести пятьдесят – и он в отключке, а второй… Второй – просто прелесть! Загляденье! На меня похож. Нет, не то чтобы полная копия, на полголовы выше, но схожий, если набить щёки, овал лица, цвет волос, разлёт бровей… В таких случаях говорят – «что-то есть». И этого «чего-то» достаточно, чтобы пройти финскую часть границы. Какому финскому пограничнику