Пошел купаться Уверлей. Сергей Высоцкий

вспомнил: когда они еще служили в милиции, у Игоря Степановича это была любимая присказка. Дела и случаи.

      – Чувствую, не по зубам мне это дело. Не по зубам…

      – Да ладно. Не прибедняйся. Ты всегда поначалу любил поплакаться…

      «Чего это он? – подумал Михаил Андреевич. – Врет и не краснеет. И не случайно он мне тут попался. Кто-то его подослал. – Полковник уже хотел сказать своему приятелю: “Ну-ну! Ври дальше”, – но раздумал. – Послушаю, чего он еще мне нарассказывает».

      – Третий день, а мы словно и не приступали.

      – Да не может такого быть!

      – Оказывается, может! Вот ты, например, веришь в честные глаза?

      – Верю. Мало что ли на свете людей с честными глазами?

      – У женщин. У женщин бывают такие глаза?

      – И у женщин.

      – Да ладно… Ты мне сам говорил: не верь женским глазам. А если они и выглядят честными, то за этим такие бездны…

      – Чего не скажешь, когда сердишься. – Улетов смутился.

      – Вот и выходит – ты «соврамши». Помнишь Фагота? Это же он наябедничал на Бенгальского: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши». Ты хоть на пенсии стал читать?

      Улетов подвигал бровями. Он всегда так делал, когда не знал, что ответить.

      – Так ты Булгакова читал? – настаивал полковник.

      – Что, на нем свет клином сошелся?

      – Так ты и вообще ничего не читал.

      Про то, что один из подозреваемых пел песенку, как Уверлей пошел купаться, Розов умолчал. Уж слишком несерьезным сейчас это ему показалось.

      – Чего ты на женщин ополчился? Огорчила тебя какая-нибудь краля? – перешел с опасной книжной темы на женщин Улетов.

      – Огорчила.

      Розов подумал о Лидии Павловне. Вот уж она-то всех «огорчила»! Честные глаза! Не думал, что Дима Якушевский такой простак!

      «А про то, что я по Бульвару расхаживаю, Игорю дежурный стукнул. Никто другой». Но не вытерпел, поинтересовался:

      – Ты как здесь оказался?

      – Да так… Пошел прогуляться, смотрю, ты идешь. Вот, думаю, чудо, вместо того чтобы жуликов ловить, он здесь разгуливает.

      – А ты часто по бульварам прогуливаешься?

      – Бывает.

      – Бывает, значит. Опять вы, господин Улетов, «соврамши».

      – Миша, надоел! «Соврамши, соврамши!» Заладил как попугай. Ну, шепнул мне кое-кто, куда ты отправился. Мы же с тобой давно не виделись! Я соскучился.

      – Уже теплее, – расплылся в улыбке полковник. – Не сердись. Ты же меня знаешь? Сотрудники за кикимору держат.

      – Строгий, строгий начальник. Но уж кикимора… Тут ты загнул. Ушан, на большее ты не тянешь. – И неожиданно Улетов перешел на деловой тон: – А если эта Лидия просто разыграла Диму? Чужой мужик ей случайно на глаза попался. Не понравился. Она и наплела на него с три короба?

      – Думал я об этом, думал. Ну, наплела и наплела, а зачем же она потом Якушевскому перезвонила? Зачем уточнять стала? Про эту песенку дурацкую?

      – Женская душа – потемки, – с хитрой ухмылкой сказал Игорь. – Потемки!

      – Но капитан-то! Хорош гусь! «Честные глаза»!

      – А