Пошел купаться Уверлей. Сергей Высоцкий

в потемках.

      Увидев подобревшее лицо мужа и глуповатую улыбку, жена Глафира сильно удивилась. Таким супруга она видела впервые. И не могла бы сказать, что этот капитан ей нравится меньше.

      – Какие мы веселенькие!

      Она подставила щеку под поцелуй и почувствовала амбре хорошего коньячка. А хороший коньяк Глафира всегда могла определить. У нее имелись свои секреты.

      Когда Дмитрий доложил полковнику о своем походе в Институт, не утаив и выпивку, Ушан долго молчал, скептически разглядывая капитана. Якушевский решил: сейчас будет разнос. Слова вроде таких: «вы же всегда были трезвенником», «я же предупреждал, а вы поступили по своему…».

      Но вышло все иначе. Полковник только сказал:

      – Ну, что ж… Шла старушка мимо рынка, а за ней мотоциклет, мотоцикл, мотоцикл, а старушки уже нет. Ищи ее, Дима, ищи. Что тут еще скажешь. Ищи. А за фоткой сходи. Лишней не будет.

      Капитан хотел обидеться на «мотоциклет», но решил – обижаться себе дороже. Да потом, у полковника была привычка вспоминать какую-нибудь песенку из детдомовских времен. Эта присказка была еще приличной.

      А полковника разговор навел на грустные мысли. Похоже, этот орешек ему не по зубам. В Управлении почему-то сложилось о нем стойкое мнение: полковник Розов может все. Может распутать самое невероятное преступление. А он не мог. Вернее, мог, но всегда сомневался в своих возможностях. И если получалось, а получалось почти всегда, то говорил:

      – Повезло. Просто повезло. Но не может же везти всю жизнь! Когда-нибудь провалюсь.

      И вот такой случай наступил. Розов был уверен, что наступил.

      Он посидел, подумал. Рассеянно оглядел большую неуютную комнату, пустые столы. Что ж тут поделаешь? Кто-то болел, кто-то «топал ножками». Он же сам послал Филина и Якушевского проверить попавших в поле зрения свидетелей! Хотя у него было смутное предчувствие, что эта ниточка никуда не приведет. Оборвется.

      Полковник сгреб со стола все бумаги – какие-то папки, начатые (и никому не нужные отчеты) свои заметки, экспертизы – открыл старый, почему-то покрашенный коричневой краской сейф и забросил туда весь этот бумажный хлам.

      Телефоны надрывались, и Розов, усмехнувшись с каким-то плотоядным удовлетворением, захлопнул дверь в заливающийся телефонным перезвоном кабинет.

      – Пройдусь, – доложил он дежурному по Управлению. – Маршрут знаешь. В случае необходимости… – Он козырнул и не спеша двинулся к выходу.

      Здесь, на Бульварном кольце, ему не досаждали телефонные звонки, никакое начальство не могло его призвать под свои «светлые очи». Здесь, среди редких прохожих, он мог спокойно размышлять о том, что его волновало больше всего. Сейчас это было неприятное дело о двойном убийстве в доме по улице Заплетаевой. Чего уж в этом было приятного? Прошло три дня, а дело рассыпалось. Все улики казались подозрительными, свидетели – ненадежными. И, что самое главное, он ни в чем не был уверен. Ни в уликах, ни в свидетелях. Кажется, перекрестись, – говорил ему когда-то его учитель, старый опер из района, в котором были три кладбища. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Сейчас, как