Думки. Апокалипсическая поэма. Том второй. Артём Рящев

за голову, будто она у нее болит, а другой рукой держит маленького лилипуика за одни только его ноги и решительно не понятно как этот лилипутик у нее из рук не вываливается. Из нормальной одежды у них ничего нет, оба в простыни разноцветные закутаны, женщина так вообще с головой. У лилипутика в руках бумажный лист и там написано что-то, чего не разобрать – буквы странные, на наши похожи как дальние-дальние, седьмая вода на киселе, родственники. Кажется, что художник хотел нарисовать женщину и лилипутика так, чтоб они смотрел друг на друга, но на самом деле их глаза никуда не смотрят, а если куда смотрят, то разве что в пустоту. А еще у лилипутика противоестественно длинные пальцы на ногах и одна ступня намного больше другой, с кистями рук тоже, впрочем, так. Очень странная картина и не понятно зачем она здесь. Капеллан принес ее сложенной вчетверо, поэтому через центр у нее тянутся две пересекающиеся, не разложившиеся складки: горизонтальная складка проходит по самым глазам женщины, отчего они у нее заузились и стали каким-то хонгильдоновскими и еще более грустными.

      Я потряс спичкой и направился к себе на спортивный мат. Не успел я лечь, как где-то в глубинах кинотеатра раздался странный то ли скрип, то ли хрип, что-то щелкнуло и что-то хрустнуло и что-то зашумело как радио, которое все никак не может поймать волну.

      – Эй! – эйкнул Женя, Женя не спит оказывается.

      – Ух! – ухнул со своего спортивного мата Фенек.

      – Хрррррр! – раскатился по всему кинозалу Витин храп.

      – Что там? – спросил Фенек.

      – Кажется, что-то щелкнуло, а потом что-то хрустнуло, – сообщил я.

      – Очень ценная информация, – срезал меня Женя.

      – Пойдем посмотрим чего там, – кто бы сомневался, что Женя предложит пойти посмотреть чего там, да только не я.

      Где-то в глубине Храма снова что-то щелкнуло, а потом снова что-то хрустнуло, теперь забормотало и снова тишина.

      – Может само пройдет? – робко предположил я, идти смотреть что там решительно не хотелось, хотелось просто забраться с головой под одеяло и затаиться там.

      – Если само пройдет, – возмутился Женя, – то мы никогда не узнаем, чего это там было.

      – Вот и хорошо, – это я.

      – Ничего хорошего, вставай! – это Женя.

      – Может ты с Феньком пойдешь посмотришь, а я, – я замялся, – в тылу останусь.

      – Зачем? – удивился Женя.

      – Буду охранять, – сказал я.

      – Что? – не понял Женя.

      – Тыл, – объяснил я.

      – От кого?

      – Мало от кого!

      – Так, – Женя понял, что я морочу ему голову, – бери лампу.

      Если я сейчас откажусь, откажусь пусть даже со всей решительностью, то Женя меня за шкирку поволочит посмотреть чего там, он же не отстанет, разве я его, Женю, плохо знаю?! Пришлось соглашаться добровольно.

      – А я? – пискнул Фенек. – Мне тоже интересно.

      Женя кивнул, мол, присоединяйся.

      Раз керосиновая лампа оказалась у меня, то мне пришлось идти впереди всех. Я шел, держа лампу на вытянутой руке, а мои храбрые друзья ступали