Думки. Апокалипсическая поэма. Том второй. Артём Рящев

вообще существует все плохое?! – воскликнул Фенек. – Не Витя, а вообще.

      – Это риторический вопрос? – спросил я.

      – Какой?

      – Ты хочешь, чтоб я на него ответил или нет?

      – А ты можешь на него ответить?

      – Я не знаю могу ли. Я могу предположить.

      – Предполагай, – разрешил Фенек.

      – Знаешь почему есть тень? – спросил я и показал ему на тень от березок, растянувшуюся во всю длину бетонной площадки.

      – Потому что светит солнце? – ответил Фенек.

      – Вот именно!

      Фенек растерялся:

      – Что именно?

      – Нет тени без солнышка. Нет тьмы без света. Само существование света обязывает к существованию тьму. Нет плохого без хорошего, нет Жени без Вити. Одно виновник другого и этого, видимо, не изменить.

      Фенек тяжело на меня посмотрел:

      – Если хорошее существует вместе с плохим, то чего в этом во всем может быть хорошего? – Фенек обвел своей лапкой бетонную площадку имея видимо в виду весь белый свет.

      – Например то, что я встретил тебя, и Женю, – сказал я. – А еще я встретил новенькую. Мог бы ведь и не встретить, если бы не это вот все, – и я тоже обвел рукой бетонную площадку, имея ввиду весь белый свет.

      – Это да, – раздумчиво согласился Фенек.

      – Знаешь что? – мне вдруг очень захотелось поделиться, я почему-то почувствовал совершенную необходимость поделиться, а кому я могу сказать об этом кроме Фенька, не Жене же.

      – Что? – спросил Фенек.

      – Я ее люблю, – сказал я.

      – Новенькую? – зачем-то уточнил Фенек.

      – Новенькую, – подтвердил я.

      Фенек фыркнул.

      – Я ее тоже люблю, – равнодушно сказал он.

      – Нет, – улыбнулся я, – я люблю ее совсем по-другому.

      – Как по-другому? – удивился Фенек.

      – Так, как мужчина любит женщину.

      – Фууу! – протянул Фенек, схватился за свои коленки, поддался вперед, разинул пасть и сделал вид, что его сейчас стошнит.

      – Только никому не говори, пожалуйста, – попросил я Фенька, – Женьке особенно.

      – Фу! – повторил Фенек. – Уж поверь, я такие гадости про тебя болтать не стану!

      Ветерок, наконец, утолкал куда-то свою картоночку и все будто бы стихло.

      – А что значит, любить так, как мужчина любит женщину? – спросил Фенек. – Это значит, что тебе теперь с ней интересней, чем с нами?

      – Ты обидишься, если я скажу тебе правду? – спросил я Фенька.

      Фенек подумал.

      – Наверно обижусь, – сказал он.

      – Мне никогда ни с кем не будет интересней, чем с вами, – соврал я, а Фенек, кажется, все равно на меня обиделся.

      Несколько времени мы сидели молча. Фенек попыхтел-попыхтел, пообижался, стукнул даже меня по коленке своим кулачком да и успокоился.

      – А про ангелов ты тогда хорошо придумал, зря я на тебя разозлился, – сказал Фенек. – Если бы мы только могли стать ангелами!

      – Так ты и так считай что ангел, – сказал я.

      – Правда? – удивился Фенек.

      – Правда, – я потрепал Фенька по его торчащим