Думки. Апокалипсическая поэма. Артём Рящев

и стал; Женя – ко мне; радостный, будто в цирк сходил.

      – Там трещеточник! – сообщил Женя, а пальцем под мост.

      – Я заметил, – сказал я.

      – Круто, да? – а сам изнутри весь светится, как если бы лампочку проглотил.

      – Круто, – повторил я гробовым голосом. – Я со страху чуть…

      – Но ведь нет же! – перебивает меня Женя и носом так.

      – …не умер, – заканчиваю я и тоже носом так на всякий случай.

      Врезать бы ему! Все-то ему нипочем и все – круто! Я с жизнью успел распрощаться, пока под мостом ехал, меня там, под мостом, Карабас съел, да и теперь я еле на ногах стою, а сердце под рубашкой у меня ревёт-разрывается, того гляди надорвется, а он – ничего; Женя – вжих! – проскочил и ни одною векою не моргнул даже.

      Я огляделся – на этой стороне все по-другому, здесь свет другой и солнце другое, воздух – вкусный; и вдруг опять все смеркло, а воздух прокис – Фенек-то еще там, под мостом, и опасность там же, с ним.

      Я велик на бок кинул и к мосту, а ноги не идут, подошвами ботиночек к асфальту намертво приклеились.

      – Фенек… – говорю Жене, а другие слова и позабыл.

      Но Жене другие слова и не понадобились, он меня и так понял. Только я ему про Фенька, а он как подскочит и к мосту, но не успел и двух шагов, как из темноты —снова трещетка, а потом – велосипедный звоночек, дрязг падающего велика, и трещетка затыкается, а из-за черты выбегает Фенек и – к нам.

      – Я убил его! – кричит он своим звонким голоском. – Я убил!

      – Как убил? – не понял я.

      – Насмерть убил! Окончательно! – гордо произнес Фенек разделяя слова на слога. – Я еду, слышу – трещотка. Потом смотрю, стоит такой и меня хочет этой трещеткой огреть, целится и крутит. Ну, я и тарахнул его!

      – Чего ты его? – переспросил Женя.

      – Врезался? – догадался я.

      – Врезался! – выдохнул радостно Фенек.

      – Не ушибся? – спросил я.

      – Круто! – с восхищением сказал Женя.

      – Круто, – повторил я за Женей.

      Женька подцепил Фенька за подмышки, прижал к себе, поднял и принялся его кружить.

      – Сразил врага одним ударом! – кричит Женя и все кружит и кружит Фенька, а тот смеется звонко, как ручеек прозрачный по камушкам и даже я повеселел от этого кружения. Сандалики Фенька проносятся у меня перед носом: Эй! Снова проносятся сандалики: Ух! Еще раз: Одним ударом! И еще: Окончательно! И последний раз: Круто!

      Из-под моста опять затрещало. Женя поставил Фенька на пол и тот сделал несколько неуверенных шажков, подбирая равновесие.

      – Ну вот, не до конца убил, – расстроился Фенек, – прибил только немножечко.

      Из-под моста, из-за черты выступил какой-то весь облезлый в длинном плаще непонятного цвета и с голыми, волосики торчком, ногами. Росточком он Жене до коленки, и как он мне таким Карабасом там, под мостом, показался?! Шагал он на полусогнутых, и сам полусогнут; сделает шаг, и постоит, а трещеткой перед собой крутит, а свободную руку за спиной