Тропой человека. Ник Ричмонд

что, некоторых… странным образом рекомбинированных генов, назначение которых на данном этапе исследований не определено. Схожие мутации встречаются повсеместно, и мы не будем заострять на этом внимание. Однако, в клетках нашего организма также присутствуют крошечные органеллы, задача которых – снабжение клетки энергией: они называются митохондриями, и у них есть собственные, небольшие молекулы ДНК. В организме человека эти молекулы состоят из шестнадцати тысяч пар оснований. Так вот… – чувствовалось, что доктора гложут сомнения, но она, тщательно подбирая слова, продолжила. – Оказалось, что митохондриальная ДНК Хейзи, в отличие от нашей, состоит из более чем тридцати миллионов пар нуклеотидов.

      Аудитория встретила это сообщение неуверенным ворчанием.

      – …Но это не должно нас обескураживать!

      «Что это ей даёт?», «Она может не есть неделю?», «Она обладает нечеловеческой силой?..»

      – Да, это должно стать предметом всестороннего изучения, но никак не массовой истерии. Да, к тому же, эти молекулы имеют странные разрывы, которые я пока не могу прокомментировать… Но, дорогие сограждане! Хотелось бы подчеркнуть, что речь идёт лишь о ДНК отдельных компонентов цитоплазмы. В целом же, я повторюсь – данный организм полностью соответствует антропогенезу человека, и не стоит раньше времени навешивать на исследуемую лишние… ярлыки.

      «Но как же язык, на котором она говорит?», «Спросите её сами!», – послышалось из зала.

      – Действительно, – сказал Арлен. – Давайте выслушаем мнение уважаемого профессора Ланке – может, он расскажет нам что-то важное для понимания ситуации.

      Лингвист встал, поправил мешковатый костюм коричневого цвета и выразительным взглядом обвёл всю аудиторию, кивнул сидевшему рядом Верону, а затем, вновь повернувшись к президиуму, произнёс:

      – Многоуважаемый Совет! Конечно, если бы мне дали немного больше времени… – звуковые датчики костюма улавливали его голос и передавали на центральный компьютер станции, а тот – на звуковую систему в зале, многократно усиливая громкость.

      – Как вы понимаете, Ланке, такой роскоши, как время, у нас нет, – прервал его Арлен.

      – Понимаю, понимаю. Что ж, – он сложил руки за спиной и сделал несколько шагов поперёк зала, продолжая свою речь. – За тот непродолжительный отрезок времени, что уважаемый Совет мне выделил на изучение вопроса, я для себя отметил примечательную близость по звучанию речи данной особы к языкам индоевропейской группы начала эпохи Последних Стран.

      Интонация шёпота в зале сменилась на вопросительно-удивлённую.

      – Но этот факт сам по себе не был бы для меня столь удивителен, как то, что по всем признакам её язык, и в этом у меня нет никаких сомнений, является для неё родным.

      «Ну конечно, является!», «Она же на нём говорит!», «Что он имеет ввиду?..»

      – Первоначально я, конечно, полагал, что она могла выучить его вторично, но всего пара простых тестов дали мне