Дни святых страстей. Марина Каверина

за реальность, я подошла к трупу. Она пряталась от меня, ускользала, словно стыдилась. Маячила в уголке глаза, на не проступала сквозь явь. За невозможностью услышать её душу, я обратилась к телу.

      Простое чёрное платье, едва запачканное мелом, но пальцев рассыпчатый отпечаток белизны не коснулся. Волосы распущены. Свечи оплыли едва-едва. Я присела, разглядывая косые линии ритуального круга. Рука, торопясь, чертила наспех, не доводя линии до конца, оставляя зазоры, крошки и меловую пыль; развернула пентакль двумя концами на восток.

      – Что, бес явился с ножом? – голос поморщился. Чаадаев? Чацкий? Ах, нет, Чадов. Я провела пальцем по мелу. – Пожалуйста, ничего не трогайте на месте преступления.

      Я выпрямилась и стряхнула мел с руки.

      – Вы, получается, не из полиции?

      – Я частное лицо, – ответил он так быстро, что стало ясно: ответ у него был готов заранее, один на всех вопрошающих.

      Дворник что-то явно хотел вставить, но я, наплыв на него, вытолкнула из комнаты и закрыла дверь. Господин с дымной фамилией флегматично за мной наблюдал.

      – Вы заметили, что пентаграмма начерчена поверх капель крови?

      Он прищурился, как щурится очень умный человек, обнаруживший проблеск ума посреди пошлого разговора. От пристального взгляда становилось холодно, и я поправила шаль, будто она могла помочь.

      – На ваш взгляд эксперта, – ему явно не понравилось это слово, но льстить он посчитал необходимым, чтобы я разомлела, – здесь действительно могли… устроить спиритический ритуал?

      Я скрестила руки на груди и изогнула бровь:

      – Если пентаграмма начерчена после смерти, сами как думаете? Свечи едва оплыли, рисунок кривой, это инсценировка. Хоть и со знанием дела.

      Мир завихрился, окатил ушатом холода, я шарахнулась, схватившись за горло.

      – Если для ритуала нужно было мертвое тело, то… – сквозь туман донёсся голос и утонул.

      Маша мелькнула в уголке глаза и испарилась. Я открыла рот, чтобы её позвать, но перед глазами замелькали чёрные точки. Смрад закатился в уши, нос, глаза…

      – Вам плохо?

      Он хотел было протянуть ко мне руку, но не успел. Я выпрямилась и с трудом покачала головой:

      – Душно тут у вас. Мне нужно на воздух, простите…

      Выбросилась из комнаты, едва не скатившись в ноги дворнику и азиату. Смрад сдавил горло, заломило виски.

      – Подождите, – голос схватил меня за плечо, но я вырвалась, крикнула не оборачиваясь:

      – Да оставьте вы меня!

      И позорно, трусливо сбежала.

***

      Едва я вернулась домой, Глаша засуетилась с завтраком и чаем. Ей бы следовало ещё посидеть и успокоиться, но я знала: чтобы не сойти с ума от мыслей, надо занять руки. Потому и сама, едва служанка скрылась в кухне, занялась всем и сразу. Вытряхнула простыни и достала из-под кровати закатившееся яблоко – оно, разумеется, было целым.

      – И что там? Много крови? Духа вызывала? – донеслось с подоконника.

      Я глянула на неё поверх стола, который тщательно мыла.

      – Никого