Проклятая картина Крамского. Екатерина Лесина

Генке?

      И как быть теперь, с его смертью?

      Сунет Людка свою статейку в печать? Или же предпочтет сделать вид, будто и не было ее… На похороны, видно, придется пойти. Хотя бы затем, чтобы с Людкой поговорить.

      Стоило принять решение, и полегчало.

      Илья еще раз перебрал бумажки, находя какое-то особое удовольствие в том, чтобы сложить их по датам. Заодно уж нашел пару старых снимков, меж листами затесавшихся.

      На первом – он с Генкой. Стоят в обнимку, улыбаются.

      На втором – Генка, Людка и Вера, которой в этой компании весьма неудобно. Она и стоит в стороночке, улыбаясь застенчиво, будто извиняется, что вообще попала в кадр.

      На третьем – вообще стена какая-то… и картина.

      Знакомая такая картина.

      Женщина в коляске. И этот снимок, сделанный, в отличие от других, недавно, разительно отличается от прочих. Он яркий. Слишком уж яркий.

      Обои в бело-зеленую полоску.

      Подоконник с графином. Картина, которая смотрится мрачным черным пятном. Нет, если приглядеться, то видна она в деталях, и надменность на лице женщины, и усталость какая-то…

      На обороте же значилось:

      «Это чтобы ты понял, что она и вправду существует».

      Существует.

      Пускай себе. Картина эта Илье без надобности. Ему бы решить, что с остальным делать. Для начала, само собой, нужно позвонить Таньке…

      Или не ей?

      Номер Веры он сохранил. Трубку она взяла почти сразу.

      – Доброе утро, – сказал Илья, разглядывая старый снимок, тот, где Генка стоял с Людочкой и Верой. – Не разбудил?

      – Доброе. Я уже встала.

      – Хорошо… Это Илья…

      – Я узнала.

      – Вера, ты… на похороны Гены собираешься?

      – Да.

      – А где и когда они состоятся, случайно, не знаешь?

      – Знаю, – спокойно ответила Вера. – Завтра. В одиннадцать. Сбор у Генкиной квартиры, оттуда уже поедем все вместе на кладбище. Ну и поминки, само собой. А ты…

      – Придется, пожалуй, заглянуть.

      – Ясно.

      Ничего-то ей ясно не было.

      – Скажи. – Вопрос возник стихийно. – А тебе Генка писем никаких не присылал?

      Вера вздохнула.

      Замолчала. И молчание это длилось и длилось, Илья даже испугался, что она положит трубку, но Вера отозвалась:

      – Он и тебя шантажировал?

      Надо же… выходит, угадал.

      Вот только радости по этому поводу Илья не испытывал совершенно.

      – А тебя…

      – При встрече, ладно? – Голос Веры сделался выше, и нервозность в нем чувствовалась ясно. – Я… не люблю вспоминать ту историю.

      – Понимаю.

      – Но… наверное, в свете последних событий, придется…

      – Наверное, – согласился Илья.

      – Тогда…

      – До встречи.

      – Конечно. Завтра. В одиннадцать. Ты адрес…

      – Помню прекрасно.

      – А цветы ему покупать я не стану, – сказала Вера и отключилась.

      Вот ведь.

      Похороны никогда не относились к числу мероприятий, от участия в которых