Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Меч судьбы. Джастин Хилл

взглядом, после чего обратилась к матери:

      – Любящий сын, говорите?

      – Очень любящий, – решительно подтвердила та. Тётушка Ма саркастически покосилась на неё.

      – Слушается ли он старших?

      – Всегда!

      – Не играет ли в азартные игры?

      – Ну что вы!

      – Опиум курит?

      – Даже не пробовал.

      – А не посещает ли певичек на Аллее Пипы[1]?

      Вэй-Фан возмущённо уставился на мать, но та с достоинством ответила и на этот щекотливый вопрос.

      – Разумеется, нет! – отрезала она, ни на секунду не запнувшись.

      – Хм-м-м… – Сваха снова посмотрела на юношу и отхлебнула чаю. – В какой день он родился?

      Госпожа Фан вдруг умолкла. Словно почуяв неладное, тётушка Ма воззрилась на неё:

      – Как, вы не помните? Это плохо. Гороскопы совершенно необходимы. Если я не смогу составить его гороскоп, как же, скажите на милость, мне подбирать девушку, которая станет ему подходящей парой? Горе, если поженить людей, чьи судьбы различны. Всё равно что оставить козла охранять капусту.

      – Конечно же я помню! – воскликнула наконец мать Вэй-Фана. – Кому и знать, как не мне, верно? Это произошло зимой, ровно шестнадцать[2] лет назад. На двадцать восьмой день одиннадцатой луны года Змеи, – аккурат в празднование десятилетия правления императора Гуансюя. Вэй-Фан родился вечером, уже после заката. А вот в который час… Нет, боюсь, сейчас мне уж не припомнить.

      По мере того, как она вспоминала различные детали, госпожа Фан выглядела всё более уверенно. В углу комнаты сидела, низко опустив голову, служанка Ван, вышивая милующихся уточек на праздничном покрывале. Вэй-Фан нутром почувствовал, что в рассказе что-то не так.

      Пока женщины разговаривали, юноша вяло ковырял лапшу. Впрочем, под их любопытными взглядами ему пришлось съесть её до последней крошки. Есть приходилось осторожно, чтобы ни в коем случае не порвать ни единой лапшинки. Плохая примета, если у именинника рвётся лапша долголетия. Сваха чуть ли не в рот ему заглядывала, скаля чёрные зубы.

      – Что же, есть у меня на примете подходящая вам девушка, – напоследок сказала она.

      * * *

      Вечером того же дня Вэй-Фан и Цветок Сливы отправились на могилу мастера Чжана. Она знала, зачем они пришли, и едва сдерживалась. Юноша поклонился три раза, возжёг курения, спалил на их огне немного еды, бумажные «золотые слитки», «деньги» и «монеты», приобретённые в похоронной лавочке. Затем преклонил колени и произнёс молитву четырём ветрам.

      – Мастер, вы знаете, что я – неблагодарный сын, – сказал юноша в конце. – Быть может, уже слишком поздно, однако я собираюсь сделать то, что вы мне советовали. Я найду себе нового учителя и постараюсь хоть отчасти исправить зло этого мира, чтобы он стал лучше, чем есть сейчас.

      Он ещё раз поклонился, зажёг новые ароматические палочки и воткнул их в землю на могиле старого аптекаря. Ветер обыденно пел что-то своё в кедровой хвое. Вэй-Фан медленно поднялся и поклонился земле, небу и всем четырём

1

Пипа – китайский четырёхструнный щипковый музыкальный инструмент, напоминающий лютню.

2

Следуя старинной традиции, все жители Китая добавляют год к своему возрасту в день Нового года: когда ребёнок рождается, считается, что ему уже 1 год.