Приключения обезьяны (сборник). Михаил Зощенко

какая! А приятеля-то я все-таки лишился навсегда. И хотя он и преступник, а все же мне его жалко.

      Рассказ о герое германской кампании

      Как, братцы мои, вы не знаете Васьки Егудилова? Удивительно все-таки. Какого-то, например, бывшего генерала из немцев, Гинденбурга, знаете, бывшего кронпринца тоже знаете, а про Ваську Егудилова ничего не слышали?

      Странно это.

      Вот говорят, будто генерал Брусилов прорыв под Перемышлем устроил. Так ничего подобного – это Васька Егудилов прорыв устроил.

      Васька Егудилов, ей-богу, замечательней какого-нибудь Пуанкаре.

      Эх, нет пророка в отечестве своем!

      А я Ваську встретил как-то. В пивную мы зашли. По старой дружбишке платил за меня Васька. Небрежно этак выбросил полета. На чай, впрочем, не дал. Человек на него посмотрел, а Васька сдачу спрятал и говорит:

      – На чай, братишка, не даю по идее. Это, говорит, унижает человеческое достоинство. А человек говорит:

      – Ничего. Вы, говорит, дайте, мы привыкшие.

      Но Васька не дал.

      Ну, да не в этом дело.

      В нынешнее время я не знаю, какой Васька. Говорят, будто он замечательный работник и герой гражданской войны, – неизвестно. Я Ваську Егудилова только по царской армии помню.

      Ах, и растяпа же был человек! Ах, и спать же он мог удивительно! Да, можно сказать, он всю германскую войну проспал. Мог он спать подряд цельные сутки. Мог и под ружейную перестрелку спать, и под легкую артиллерию, и под бомбометы…

      Так вот какой удивительный случай произошел. Двадцать восьмого июля, кажется, был, братцы мои, по царской армии приказ: наступать до полнейшего искоренения противника…

      Что до других армий – неизвестно, а полк наш выступил утром. И дошел наш полк до германской проволоки и залег там, оттого что сильнейшую пулеметную пальбу открыл неприятель.

      Залегли солдаты наши в разных местах, с тем, чтобы к ночи назад ползти, а Васька Егудилов, надо сказать, залег в канавку и заснул там, собачий нос.

      Под утро отступил наш полк обратно в окопы, а Васька Егудилов спокойно остался в поле.

      День проходит, два.

      «Ну, думаем, погиб наш Васька героем».

      А трупов перед окопами навалено было все поле. Жара. Дух смертельный. А убрать покойников невозможно: стреляет противник.

      Стали наши генералы да командиры рассуждать, как из положения выйти… Разговоры, сем-пересем, тары да бары, а мертвечинка тем временем разложилась до невозможности.

      Только однажды замечаем – флаг белый над противником, и выходит, братцы мои, немчик и заявляет:

      – Даем вам два часа на уборку трупов.

      Вышли мы с носилками, с лопатами, стали убитых убирать, смотрим: из канавы на носилки лезет Васька Егудилов. Живехонький.

      – Стоп! – сказали немцы. – Не трогать этого. Это пленный.

      Стали мы с немцами рассуждать – не разрешают брать.

      Чуть не заплакал тут Васька. Вынул ручную бомбу, да как шмякнет ее в германцев!

      Батюшки, что было тогда… Крики, стрельба, пулеметы… И такой возгорелся бой, что и не бывало никогда такого. А к ночи мы повели наступление и прорыв сделали. А говорят, что герой