Соседи по Москве. Эллина Наумова

лекция, но ведь прочитана с добрыми намерениями. Теплота в ее голосе была искренней:

      – Не выдумывай мне несчастий, а? Лучше давай вдвоем поживем в чужой трехкомнатной. Вместе мучились, вместе и отдохнем.

      В глазах мамы полыхнуло отчаяние, которое немедленно затушили слезы. Бессонными ночами она по слову, по предложению формулировала то, что теперь озвучивала – для дочери это было не лучший, а единственный способ повзрослеть. Неужели не ясно? Нет, она спасет упрямую девчонку, причинив боль. Такую, какую способен вызвать только материнский эгоизм. И бедная спасительница мужественно это зверское качество проявила:

      – Дочка, я хочу побыть одна. Я хочу, ты редко слышишь от меня такое. Мне с детства не удавалось, а потребность была, есть и будет. Разумеется, я оставалась… Но по чьему-то расписанию. Все уходили и возвращались тогда, когда им было надо. Меня изводили эти клочки одиночества. Ладно, оставим прошлое. Но и с тобой мы постоянно вместе. Другие матери не в силах залучить ребенка домой, а я, грешница, – придумать, как выпроводить. Все равно настанет момент, когда тебе будет нужен только твой мужчина. Ты отстранишься, уйдешь, даже если мы будем жить вместе. А я не умею без тебя. Я паникую, стоит вообразить, что ты изменилась. Мне, мне нужно привыкать к тому, что ты годами будешь занята не мной. Я не хочу терзать тебя ревностью, лезть в твои дела. Давай лучше расстанемся на два-три месяца, чем начнем безобразно ссориться от неподготовленности к переменам. Мы будем созваниваться, проводить выходные вместе, если захочешь. И мы в любой момент вольны прервать этот эксперимент. Может, не ты ко мне запросишься, а я к тебе. Но попробуй самостоятельность на вкус, на ощупь. Вдруг понравится…

      – Короче, ты от меня устала, тебе надоело меня обслуживать, – взорвалась Леона. – Давай я сама буду заваривать чай и бросать шмотки в стиральную машину! Говори, когда душа требует покоя, я уйду на час, два, три, четыре!

      – Нет! – испуганно крикнула мама. – Я устала от себя! Думаешь, я перестану за тебя бояться? С глаз долой – из сердца вон? Никогда! Но у меня четкое постоянное ощущение, что ты маленькая. И я веду себя с тобой соответственно: бодрая, неунывающая, собранная, ответственная. Клянусь, это не притворство. Я права не имею быть другой с ребенком. А ребенку третий десяток. Я выживаю из ума. Когда тебя нет рядом, бьюсь головой об стенку. Когда ты со мной, люто хочу побыть одна. Мне необходимо уединение. Я уже не соображаю, кто я. Я представления не имею, сколько мне самой лет. Прости. Неужели мы, родные, любящие друг друга, не справимся с этим?

      Леона тоже напрочь утратила способность думать и рассуждать. Аргументы мамы свистели мимо ушей, как нервный февральский ветер. Но обида заставляла хотя бы спрашивать:

      – А как же бабушка? Она гнала вас с тетей из дома? Не уставала от вас, от меня? Ее любовь выражалась в хлопотах о дочках и внучке с утра до ночи. Она интересовалась нашими делами,