Фортуна Элла Хейса. Владимир Колабухин

Что он ещё натворил? – глухо спрашивает через минуту.

      – Совершил разбойное нападение на один из фирменных магазинов.

      В глазах Пикулина недоверие.

      – Почему вы думаете, что он?

      – Его опознали. И потом… В этом магазине и в Ладыгина стреляли из одного и того же оружия. Что это за оружие, Пикулин?

      Он опускает голову:

      – Не знаю.

      – Кто этот человек? Как вы с ним познакомились?

      Парень молчит, упорно смотрит в сторону.

      – Да поймите же вы!.. – начинаю я заводиться и останавливаю себя. Заводиться-то мне и нельзя. Ну, никак нельзя. Ради моего дела. Ради всех тех, кто вскоре может вновь оказаться жертвой «Эдика».

      – Поймите, – приглушаю я свой голос. – Быть может, сейчас, пока мы с вами разговариваем, этот человек снова в кого-нибудь стреляет. В того же Пал Палыча, не дай бог!

      – Разрешите ещё папиросу, – просит Пикулин. – Раньше – то не курил, здесь вот пристрастился.

      Пододвигаю к нему «Беломор». Пикулин закуривает, жадно затягивается.

      – Так кто этот человек? Как зовут его?

      – Эдик, – тяжело вздыхает Пикулин. – А вот фамилию, где живёт и работает, не знаю. Честное слово не знаю.

      – Когда и как вы с ним познакомились?

      Он опять делает несколько глубоких затяжек.

      – Три года назад. В августе. В ресторане «Солнечный». Не рассчитал я маленько, оказался перед официантом банкротом. Девочек своих выпроводил, чем расплачиваться – не знаю. Тут он и подсел ко мне. Расплатился за меня и ещё заказ сделал. Мол, рад познакомиться с чемпионом. Расстались друзьями. Вот так всё и началось.

      – Что – всё?

      – Ну… моё падение, что ли… Поверьте, это вышло случайно. Как раз в тот вечер, 30 сентября, денег не оказалось ни у меня, ни у Эдика.. Договорились с официантом, что подождёт с часок. А сами нырнули в парк, как раз рядом с рестораном… Если бы я не так пьян был, домой скатал бы или занял бы денег у знакомых. А тут он всё подзуживал: у первых попавшихся спросим, скажем – потом, мол, отдадим. Опомнился, когда он уже стрелять начал. Как и куда я потом бежал – не помню. Только кто-то догнал, скрутил меня в бараний рог и сунул в «канарейку»… в машину, значит, вашу.

      – Почему на следствии и на суде промолчали?

      Пикулин грустно усмехается.

      – Эдик как-то сумел переслать мне записку. Мол, дьявол попутал. По гроб будет обязан, если умолчу о нём. Свадьба, мол, у него скоро, зачем и невесте жизнь портить… Неужели всё заливал?

      – А кто невеста? Видели её?

      – Девчонок-то у него много было. Может, Светка? В сентябре он всё ней крутился. Фамилию, правда, не знаю… Беленькая такая. Где-то парикмахершей работает.

      Вот так, слово за слово, и проясняется картина. Остаётся предъявить Пикулину рисованный портрет «Эдика». Нажимаю кнопку звонка и прошу появившегося Васильева вызвать понятых. В их присутствии кладу на стол рисунки.

      – Может, узнаете кого… – говорю Пикулину.

      – Вот. – Он указывает на портрет Эдика. – Если бы знал, что снова