Фортуна Элла Хейса. Владимир Колабухин

В передовиках, правда, не ходит, но и замечаний особых не имеет. А вот два года назад – и слово из него не вытянуть было. Учиться отказывался, работать не хотел. Отрешённый был, нелюдимый… Срок-то ему большой дали, вот и считал, что ему теперь ни до чего нет дела, вся жизнь, мол, мимо проходит. Так что поработать с ним пришлось изрядно… Да вы посмотрите его личное дело, почитайте характеристики.

      Васильев пододвигает мне толстущий том Дела. Листаю характеристики.

      «Вспыльчив и дерзок, в коллективе ведёт себя обособленно. Ни с кем не переписывается, работать и учиться не желает. На убеждение и примеры о возвращении к честной трудовой жизни других таких же осужденных не отзывается, к администрации и наставлениям относится с недоверием…»

      «Согласился учиться в вечерней школе. Успевает по всем предметам. Впервые за два года выполнил на производстве месячное задание, представлен к поощрению правами начальника отряда…»

      Да… Тут всё, как в зеркале. Интересно посмотреть теперь на самого Пикулина. Как-то у меня с ним сложится разговор?

      С Пикулиным встречаемся в этом же кабинете. В час дня Васильев вызывает дневального и просит привести Пикулина. Спустя несколько минут раздается негромкий стук в дверь.

      – Войдите, – откликается Васильев. В кабинете появляется невысокий парень в тёмной хлопчатобумажной куртке и таких же брюках. Снимает с головы фуражку, вытягивается у порога и чётко докладывает, обращаясь к Васильеву:

      – Гражданин майор, осужденный Пикулин Игорь Константинович, статья 146, часть вторая, срок – семь лет, по вашему вызову прибыл.

      – Проходите, садитесь, – приглашает его к маленькому столику Васильев.

      Прежде чем сесть, Пикулин бросает па меня быстрый взгляд. Видимо, сообразил, что его вызов связан с моим присутствием здесь. Озабоченно присаживается напротив. Снова окидывает меня быстрым взглядом. Чувствуется, его тревожит мой штатский вид, и он никак не может догадаться, кто я, и что мне от него надо?

      – Вы тут без меня побеседуйте, – говорит Васильев. – А я вас пока оставлю. Понадоблюсь, – нажмите кнопку на столе.

      И выходит, подбадривающе кивнув Пикулину. На мгновенье в кабинете воцаряется тишина.

      – Следователь Ильменского райотдела милиции капитан Демичевский, – представляюсь я Пикулину. – Мне нужно о многом поговорить с вами.

      Он с ещё большей настороженностью вскидывает на меня свои светло-серые глаза и тут же отводит их в сторону. Весь его скованный вид подсказывает, что говорить ему со мной не хочется. Нужен какой-то подход, чтобы вызвать его на откровенность. Но какой?

      – Курите? – спрашиваю и придвигаю к нему пачку «Беломора».

      Он поворачивает голову, молча вытаскивает из пачки папиросу, прикуривает.

      Пикулин не смотрит на меня. Часто затягиваясь, косит глазами в угол. Папиросу держит не между пальцев, а укрывает в кулаке, словно курит тайком или на ветру, в дождь. Кисти рук у него широкие, пальцы загрубевшие,