Человек из СССР. Пьесы 1927–1938. Владимир Набоков

скромно. Алеша, я больше не могу, – расскажи мне, как обстоит дело?

      Кузнецов. Значит, так: адрес, здоровье, деньги… Что еще? Да. Любовника она не завела?

      Таубендорф. Конечно нет!

      Кузнецов. Жаль.

      Таубендорф. И вообще – это возмутительный вопрос. Она такая прелесть – твоя жена. Я никогда не пойму, как ты мог с ней разойтись…

      Кузнецов. Пошевели мозгами, мое счастье, – и поймешь. Еще один вопрос: почему у тебя глаза подкрашены?

      Таубендорф (смеется). Ах, это грим. Он очень туго сходит.

      Кузнецов. Да чем ты сегодня занимался?

      Таубендорф. Статистикой.

      Кузнецов. Не понимаю?

      Таубендорф. По вечерам я здесь лакей, – а днем я статист на съемках. Сейчас снимают дурацкую картину из русской жизни.

      Кузнецов. Теперь перейдем к делу. Все обстоит отлично. Товарищ Громов, которого я, кстати сказать, завтра увижу в полпредстве, намекает мне на повышение по службе – что, конечно, очень приятно. Но по-прежнему мало у меня монеты. Необходимо это поправить: я должен здесь встретиться с целым рядом лиц. Теперь слушай: послезавтра из Лондона приезжает сюда Вернер. Ты ему передашь вот это… и вот это… (Дает два письма.)

      Таубендорф. Алеша, а помнишь, что ты мне обещал последний раз?

      Кузнецов. Помню. Но этого пока не нужно.

      Таубендорф. Но я только пешка. Мое дело сводится к таким пустякам. Я ничего не знаю. Ты мне ничего не хочешь рассказать. Я не желаю быть пешкой. Я не желаю заниматься передаваньем писем. Ты обещал мне, Алеша, что возьмешь меня с собой в Россию…

      Кузнецов. Дурак. Значит, ты это передашь Вернеру и, кроме того, ему скажешь —

      Ошивенский и Федор Федорович возвращаются с бутылками.

      Таубендорф. Алеша, они идут обратно…

      Кузнецов, – что цены на гвозди устойчивы… Ты же будь у меня завтра в восемь часов. Я остановился в гостинице «Элизиум».

      Таубендорф. Завтра что – вторник? Да – у меня как раз завтра выходной вечер.

      Кузнецов. Отлично. Поговорим – а потом поищем каких-нибудь дамочек.

      Ошивенский. Барон, вы бы тут помогли. Скоро начнут собираться. (Кузнецову.) Можно вам предложить коньяку?

      Кузнецов. Благодарствуйте, не откажусь. Как отсюда пройти на улицу Гегеля?

      Ошивенский. Близёхонько: отсюда направо – и третий поворот: это она самая и есть.

      Федор Федорович (разливая коньяк). Гегельянская.

      Таубендорф. Да вы, Виктор Иванович, знакомы с женой господина Кузнецова.

      Кузнецов. Позвольте представиться.

      Ошивенский. Ошивенский. (Пожатиерук.)Ах! Простите, это я нынче молотком тяпнул по пальцу.

      Кузнецов. Вы что – левша?

      Ошивенский. Как же, как же, знаком. На Пасхе познакомились. Моя жена, Евгенья Васильевна, с вашей супругой в большой дружбе.

      Таубендорф. Послушай, как ты угадал, что Виктор Иванович левша?

      Кузнецов. В какой руке держишь гвоздь? Умная головушка…

      Ошивенский. Вы, кажется, были в отъезде?

      Кузнецов. Да, был в отъезде.

      Ошивенский. В Варшаве, кажется? Ольга Павловна что-то говорила…

      Кузнецов.