Человек из СССР. Пьесы 1927–1938. Владимир Набоков

сукно на двери запузырилось.

      Ошивенский. Но случайность удивительная. Так никто и не пришел.

      Раздвинув сукно, появляется Кузнецов и останавливается на верхней ступеньке. Он в сером дорожном костюме, без шапки, желтый макинтош перекинут через руку. Это человек среднего роста с бритым невзрачным лицом, с прищуренными близорукими глазами. Волосы темные, слегка поредевшие на висках, галстук в горошинку бантиком. С первого взгляда никак не определишь, иностранец ли он или русский.

      Федор Федорович (бодро). Гутенабенд[1]. (Он включает свет, спускает синие шторы. Проходящих ног уже не видно.)

      Ошивенский (низко и протяжно). Гутенабенд.

      Кузнецов (осторожно сходит в подвал). Здравствуйте.

      Скверно, что прямо от двери вниз – ступени. Ошивенский. Виноват?

      Кузнецов. Коварная штука, – особенно если посетитель уже нетрезв. Загремит. Вы бы устроили как-нибудь иначе.

      Ошивенский. Да, знаете, ничего не поделаешь, – подвал. А если тут помост приладить-

      Кузнецов. Мне сказали, что у вас в официантах служит барон Таубендорф. Я бы хотел его видеть.

      Ошивенский. Совершенно справедливо: он у меня уже две недели. Вы, может быть, присядете, – он должен прийти с минуты на минуту. Федор Федорович, который час?

      Кузнецов. Я не склонен ждать. Вы лучше скажите мне, где он живет.

      Федор Федорович. Барон приходит ровно в девять. К открытию сезона, так сказать. Он сию минутку будет здесь. Присядьте, пожалуйста. Извините, тут на стуле коробочка… гвозди…

      Кузнецов (сел, коробка упала). Не заметил.

      Федор Федорович. Не беспокойтесь… подберу… (Упал на одно колено перед Кузнецовым, подбирает рассыпанные гвозди.)

      Ошивенский. Некоторые как раз находят известную прелесть в том, что спускаешься сюда по ступенькам.

      Кузнецов. Вся эта бутафория ни к чему. Как у вас идет дело? Вероятно, плохо?

      Ошивенский. Да, знаете, так себе… Русских мало, – богатых то есть; бедняков, конечно, уйма. А у немцев свои кабачки, свои привычки. Так, перебиваемся, каля-маля. Мне казалось сперва, что идея подвала-

      Кузнецов. Да, сейчас в нем пустовато. Сколько он вам стоит?

      Ошивенский. Дороговато. Прямо скажу – дороговато. Мне сдают его. Ну – знаете, как сдают: если б там подвал мне нужен был под склад – то одна цена, а так – другая. А к этому еще прибавьте…

      Кузнецов. Я у вас спрашиваю точную цифру.

      Ошивенский. Сто двадцать марок. И еще налог, – да какой…

      Федор Федорович (он заглядывает под штору). А вот и барон!

      Кузнецов. Где?

      Федор Федорович. По ногам можно узнать. Удивительная вещь – ноги.

      Ошивенский. И с вином не повезло. Мне навязали партию, – будто по случаю. Оказывается-

      Входит Таубендорф. Он в шляпе, без пальто, худой, с подстриженными усами, в очень потрепанном, но еще изящном смокинге. Он остановился на первой ступени, потом стремительно сбегает вниз.

      Кузнецов

1

Добрый вечер (нем.). (Здесь и далее подстрочные прим, к пьесам – ред.)