Багровый – цвет мостовых. Орфей

хладнокровие делало мать и дочь необычайно схожими.

      – Для тебя он так же важен, – сказала она. – Можешь это отрицать сколько угодно твоей душе, Рене, но это так.

      – Спасибо, что у меня еще есть право отрицать, – ответила ей Рене и вздернула подбородок. – Япродолжу.

      – Что ты продолжишь? – процедил сквозь зубы мужчина. – Прогулки по сомнительным закоулкам с не менее сомнительными людьми?

      – Сомнительным мне кажетесь вы, месье.

      – Она смеет дерзить!

      – Как и вы смеете оскорблять моих друзей.

      – Замолчи! – прорычал он и с трудом подавил желание побольнее оскорбить ее. – Предупреждаю, мадемуазель, завтра на обед к нам пожалует барон Нестор д'Арно, который был очень опечален вашим отсутствием сегодня и три прошлых дня подряд. Извольте явиться во всем своем великолепии.

      – Мое решение мне, да и вам, уже ясно, – бросила девушка, гордо проходя мимо собеседников и направляясь к лестнице.

      Старик стиснул зубы. Повелительный голос дамы снова зазвучал в зале, словно приговор сурового судьи:

      – Ты будешь завтра дома.

      Рене обернулась на первых ступенях и встретилась с ней взглядом. Одна молния пыталась поразить другую.

      – Нет.

      – Обязана. Я лично проверю твой гардероб и то, как ты готова, перед обедом.

      Девушка, все еще не двигаясь, сжимала перила бледными руками.

      – Ступай, – продолжала женщина. – Хороший сон будет тебе на пользу.

      Повинуясь ее приказу, Рене резко отвернулась и, быстро поднявшись на второй этаж, скрылась в своей комнате.

      Заперев дверь на замок, она долго не могла выпустить ручку из подрагивающих пальцев. Лицо ее было уже не так сурово, как прежде; губы слегка приоткрыты, а в глазах – замешательство.

      Единственным источником света в комнате являлась с жалостью смотревшая в окно луна. В сумраке Рене подошла к кровати и обессиленно упала.

      Спустя некоторое время тучи плотно окутали небо. Звуки дождя донеслись до слуха девушки, вкрадываясь в ее мысли. Она уткнулась головой в подушку, желая скорее уснуть.

      Скрипнула вторая дверь, ведущая в комнату служанки. Пожилая дама, вглядываясь во тьму, с трудом различила силуэт юной госпожи и с тревогой вздохнула. Чувствуя ее присутствие, Рене вздернула голову и приподнялась на локтях.

      – О Полетт! – воскликнула она, и нежданные слезы потекли по ее розовым щекам; девушка снова поникла.

      Служанка приблизилась и присела на стул у изголовья кровати. Она ласково коснулась рукой волос госпожи, и та затряслась от рыданий.

      – Дорогая Рене, – тоскливо шепнула старушка. – Мое сердце разрывается каждый раз, когда я вижу вас в печали.

      – Завтра!.. – она обратила заплаканное лицо к милому другу. – Завтра я должна… Я хочу быть там, с ним! Боже, разве это слишком много? Я не прошу ни мира, ни жизни! Лишь его! Лишь его…

      Взрыв глухих рыданий снова пробился из ее груди. Рене протянула ослабевшую руку служанке.

      – Не