Отведи удар. Эрл Стенли Гарднер

сразу сделала его более покладистым. Вскоре я уже держал в руках книгу регистрации и еще через пять минут нашел записи о Миллере Кроссе и Эвелин Делл. Я подумал, что адреса фальшивые, но на всякий случай незаметно переписал их, пока дежурный возился с коммутатором.

      Когда он вернулся к столу, мы немного поболтали, и он сказал между прочим, что мисс Делл приехала поездом, что ее чемодан был в пути поврежден и что она взяла об этом письменные показания у носильщика и у портье гостиницы. Он не знал, возместили ли ей убытки.

      Узнав, что можно отправить телеграмму из телефонной будки, я передал Берте Кул следующее:

      «Медленно двигаюсь вперед. Узнайте все об иске против Южной Тихоокеанской железнодорожной компании, о возмещении убытка за поврежденный багаж. Иск был подан в Оуквью недели три назад, возможно, от имени Эвелин Делл. Могу ли я заплатить двадцать пять баксов лицу, дающему полезную информацию?»

      Я повесил трубку и поднялся в номер. Попытался отпереть замок, но ключ не поворачивался. Пока я пробовал его вытащить, замок щелкнул и дверь открылась. Высокий человек, фигура которого смутно виднелась на фоне окна, пригласил меня:

      – Входите, Лэм.

      Он включил свет, а я продолжал стоять на пороге и смотреть на него.

      Человек был около шести футов ростом и весил фунтов двести. Он был широк в плечах, и рука, которой он молниеносно схватил меня за галстук, была, как я сразу почувствовал, здоровенной грубой лапой.

      – Я же сказал: «Входите», – сказал он и дернул за галстук.

      Я влетел в комнату. Он быстро повернулся вправо, так что я пролетел над ковром и рухнул на кровать.

      Человек захлопнул дверь и проворчал:

      – Так-то лучше!

      Он стоял между мной и дверью, между мной и телефоном. Я видел, как дежурный обращается с коммутатором, и понимал – для того чтобы куда-то позвонить, потребуется не меньше тридцати секунд. Трудно было рассчитывать, что этот тип будет стоять и смотреть, как я вызываю полицию.

      Я поправил галстук, выровнял уголки воротника и спросил:

      – Что вам угодно?

      – Так-то лучше, – повторил он и сел на стул, по-прежнему оставаясь между мной и дверью.

      Незнакомец усмехался, и его ухмылка мне не понравилась. Мне все в нем не нравилось. Он был здоровенным и самоуверенным и держался так, словно был хозяином этой гостиницы и всего городка.

      – Что вам нужно? – повторил я.

      – Я хочу, чтобы ты убрался отсюда.

      – Почему?

      – Здесь вредный климат для таких козявок, как ты.

      – Но я пока этого не почувствовал.

      – Еще нет, но скоро почувствуешь. Знаешь, что такое малярийные комары? Они искусают тебя, и ты сразу почувствуешь себя больным.

      – Куда мне перейти, – спросил я, – чтобы избежать этих укусов?

      Его лицо помрачнело.

      – Ты должен убраться отсюда, мелюзга, – сказал он.

      Я выудил из кармана сигарету и закурил. Он наблюдал, как я закуриваю, и расхохотался, заметив, что моя рука дрожит.

      Я бросил спичку, затянулся и сказал:

      – Продолжай. Твой ход.

      –