Комната с загадкой. Валерий Шарапов

ласковый и чуть насмешливый тон, Анчутка спросил:

      – Куда же ты, к примеру, хочешь отправиться?

      Она наконец бросила палочку и, устраиваясь поудобнее, пригорюнилась:

      – Откуда ж мне знать…

      – Ну например?

      – Так что я в жизни-то не видала? – нараспев, по-бабьи протянула Светка, но тут же с нездоровым восторгом добавила: – О, я знаешь, что слышала?

      Анчутка признался, что нет.

      – Сейчас люди нужны на лесозаготовках! Всех берут, и даже без паспортов. Красота! Представляешь? – Она принялась показывать руками: – Туда – тайга, сюда – тайга! Без конца и края, и снега, снега, снега!

      Яшку передернуло. Вроде только что про Крым разговор был.

      – Да ну! Ты что! Стужа, волки да медведи, до ветру не выйдешь – отморозишься весь. То ли дело – к морю?

      Наверное, за компанию, но он воодушевился. Анчутке представилось, что всякие деньги, билеты, барахло и обувь – ерунда, дело наживное. Главное – решиться, захотеть, а дальше – по щучьему велению сложится так, как мечтается.

      Вот прямо сейчас они деловито встают с бревна, он отправляется на фабрику, оставляет Пельменю заявление об уходе – черт с ними, выходным пособием и трудовой книжкой. Отрясает с ботинок общажную пыль, бросает опостылевшую работу с вредной начальницей, щелканьем секундомера, кипами глупых бумажек, которые надо заполнять – обязательно разборчиво и без ошибок! И столовку эту с вечными щами, россыпью подсохшего хлеба.

      Вот только жаль Пельмень не поедет. А без Андрюхи будет трудно. Он друг верный, надежный, как часы, столько с ним вместе пережито, горя хапнуто, брат, единственный близкий человек.

      Однако воспоминание об Андрюхе, которое обычно пресекало всякие мечтания о странствиях, на этот раз не сработало. Анчутка мятежно решил: «Да и пес с ним! Нравится – пусть остается лаптем щи хлебать!» Стал он такой правильный, как треугольник, от его речей нафталиновых моль дохнет и без лаванды.

      Светка втихую заскочит, соберет пожитки, пока тетка Анна бегает скандалить и сплетничать по соседкам. Да там и собирать нечего, небось и на узелок не скопила за все это время. Может, записку какую оставит. Бросит к чертям свинячим и опостылевшую общественно полезную жизнь, и сварливую названую мамку, и Саньку, психованного брата, и все эти вечные хлопоты с посторонней мелкотней!

      Уж так вдохновился Яшка картинами безоблачной жизни, что даже, отпустив Светку, кувырнулся назад, спиной на нарождающуюся травку, пузом кверху, уставил глаза в небо, на котором ни звездочки не видно. Нет, там, южнее, оно куда красивее. И сказал решительно:

      – Значит, так: едем туда, где потеплее. А если желаешь далеко-далеко, то как раз в Крым.

      Хозяйственная девчонка тотчас спросила:

      – Жить где будем?

      Об этом он не подумал. Признаться, он и сам предпочитает, чтобы пятки были в тепле и ниоткуда не дуло. Не тот возраст у него, чтобы вновь по развалинам да подвалам шариться. Однако теперь он чувствовал редкое воодушевление и прилив сил, как будто полны