Рассказки. Мария Мартова

вой вихря оглушил его самого, а кромешный мрак почернел до того, что он не смог увидеть кончика собственного кривого носа, неистовый старик возликовал от непомерной гордости собой. Наконец-то эти двое, окончательно разлучившись, потеряются и замерзнут в ледяной мрачной ловушке и уже никогда не смогут помешать ему идти к его великой цели. И тут он осекся. Обреченные на гибель, дети были ему уже не страшны. А как же он сам? Сможет ли он вырваться из тисков этой ледяной темной бездны и найти колесо, за которым так долго и упорно охотился? Он теперь сам оказался во власти собственного бессилия перед лицом разъяренной стихии.

      От отчаяния он рвал на себе жидкие волосы, густо засыпанные снегом, кричал в безнадежном усилии заглушить вой вьюги, кидался из стороны в сторону в поисках хоть какого-то выхода. И судьба сжалилась над ним, толкнув его на что-то твердое в снегу и ударив так больно, что в его глазах померк сам мрак. Громко выругавшись, он попытался подняться на отбитых костлявых ногах, но был остановлен радостным открытием. Им оказалось самое препятствие, которое так жестоко с ним обошлось.

      – А, это ты, зеркало обмана? – сидя по горло в снегу, зашипел он гнусавым голосом. – Вот ты-то мне и поможешь.

      Гнус, кряхтя и скрипя, поднялся и уткнулся покрасневшим от холода носом в черную ледяную гладь. Это было доставленное им из его дома старое потрескавшееся зеркало, в котором он когда-то пытался уничтожить отражение Глада. Именно оно стараниями старого злодея самым подлым образом обмануло Востока, показав ему обратную сторону их пути, и разлучило его с сестрой. А теперь Гнус, так удачно наткнувшийся на зеркало, пытался среди налепленных на него снежинок найти свое отражение. Но оно оставалось безлико и не отражало ничего, кроме мрака и ужаса.

      Но это не остановило Гнуса, и он заговорил горячим шепотом:

      – Где ты бродишь, подлый Глад?

      Ты меня увидеть рад?

      Покажись, коль ты не трус.

      – Доброй ночи. Здесь я, Гнус, – ответило зеркало, но ничего не показало.

      – Где ты? Я тебя не вижу, – зарычал старик.

      – И не увидишь. Кто уничтожен, того нельзя убить. Кто убит, того нельзя увидеть. Ты прогневал колесо времени и весь белый свет, потерявший себя во временах года и сторонах света. Ты оскорбил и это зеркало, сделав его бездушным и бесплотным. Ты никогда не увидишь в нем ни свое отражение, ни мое. Но я не держу на тебя зла, более того помогу тебе выбраться отсюда.

      Гнус недоверчиво покосился на черное стекло.

      – Да, да, не смотри так на меня. Я спасу тебя, чтобы ты завладел тем мерзким колесом, которое… Впрочем, это не важно. Я желаю тебе только добра, поверь мне. А сейчас обойди зеркало и с обратной стороны двигайся от него все время вперед, никуда не сворачивая. В конце пути покажется огонек…

      Новый порыв ветра не дал зеркалу договорить, и, как Гнус ни тряс его, ни колотил руками и ногами, безжизненная заснеженная стекляшка упорно молчала, словно колокол, которому оторвали язык. Сбитому с пути, но не с толку непоколебимому старику