Он и Я. Елена Тодорова

честно себя веду, но задетая гордыня сильнее совести. Впрочем, Тарского фиг обманешь.

      – Ты меня слышала? Потом чтоб не плакала.

      – Пусти, – раздосадованно трескаю его по руке.

      Это, конечно же, никакого результата не приносит. Он даже не морщится. Сжимает так же крепко. Еще и снизу наваливается. Внезапно ощущаю на своей промежности давление его члена. Внутри, вкупе с обжигающим трепетом, волна необоснованного, попросту интуитивного страха взмывает.

      – Сейчас же отпусти, сказала! Папа тебя…

      – Я спросил: ты меня слышала? – усиливает психологический и физический натиск.

      – Слышала!

      – Умница. Это первое и последнее предупреждение.

      Бросив последнюю фразу, поднимается. Оставив меня распластанной на кровати, отворачивается к шкафу. Я же, стискивая ладони под грудью, бесцельно смотрю в потолок.

      – Вставай. Поможешь мне со сменой пластыря.

      Пытаюсь, но двигаюсь медленно, словно подтаявшее мороженое. Приподнимаюсь на локти и вдруг замечаю, что в пройме съехавшей сорочки торчит половина моей груди со сморщенным соском. Подскакивая, судорожно поправляю ткань.

      Нет, Таир, конечно, видел меня голой. Но тогда это была вызывающая демонстрация, сейчас же – унизительная безалаберность.

      Он спокойно идет в ванную. Я, сгорая от небывалого смущения, плетусь следом.

      – Почему ты такой злой сегодня? – бубню обиженно, пока раскладываю аптечку.

      Взгляд не сразу решаюсь поднять, но и помалкивать, как провинившаяся собачонка, я не умею.

      – Разве я злой, Катенька? Злым ты меня еще не видела.

      По спине сумасшедшая волна дрожи катится, когда Тарский, словно в назидание, зовет меня столь ласково. Зачем? Я тогда сдуру просила. А теперь не могу совладать с разбушевавшимся волнением. Мое тело словно незащищенным в зону турбулентности вошло. Черт, физически себя выдаю. Вся трясусь рядом с ним.

      Зато он спокоен, будто удав во время удушения жертвы.

      – А как же то, что было в тире? – припоминаю севшим голосом.

      – Это не злость.

      – Что же?

      Я была уверена, что он в ярости.

      – Не надо тебе знать.

      Что еще за загадки, блин?

      – Почему?

      – Потому. Принимайся за работу, Катерина, – поворачивается спиной, давая понять, что разговор окончен.

      Был бы передо мной кто-нибудь другой, сорвала бы этот пластырь рывком, чтобы в глазах потемнело. Но с Таиром я, конечно, так не могу. Осторожно поддеваю края, прежде чем полностью содрать. Столь же деликатно, как и вчера, обрабатываю.

      – Ты не сказал мне, как это случилось? – оживаю, заканчивая промывать рану. Находясь за его спиной, без зрительного сканирования, успеваю вернуть себе самообладание. – Это связано со мной?