Верь мне. Елена Тодорова

По пути в ванную на всякий случай прячу всю свою обувь в шкафчик. Знаю, что мой мелкий поганец бывает мстительным.

      После душа надеваю теплый домашний костюм. Несмотря на приближающееся лето, мне отчего-то зябко в квартире. Но когда я смотрю через окно на ставший привычным лесной вид, чувствую умиротворение, которого лишилась в Одессе.

      Чтобы не оставлять Габриэля, приглашаю Анжелу Эдуардовну с чаем к себе. Мы, как бывало и раньше, проводим чудесный вечер за разговорами, в которых моя трагическая любовь кажется волшебной сказкой с открытым концом.

      – Все еще будет, – заявляет старушка. – Точно тебе говорю, такие чувства не умирают.

      Ох, знала бы она, что притягивает! Ведь одними чувствами разбитую жизнь не склеить.

      Ночью мне снится кошмарный сон, повторяющийся далеко не впервые. Сон, который является реальностью. Нашим с Георгиевым прошлым.

      Я сижу на полу между его ног.

      Чувствую холодное касание пистолета к центру своего лба. Чувствую учащенное и хриплое дыхание Саши. Чувствую нарастающую дрожь в теле.

      Восприятие гипертрофировано.

      – До смерти, малыш… До смерти, блядь… – шепчет тише и ласковее, чем я помню.

      Боль, ярость, любовь, страх – меня изнутри разрывает. Все направлено на моего жестокого принца. Но я все равно вцепляюсь пальцами в его футболку настолько, чтобы и после смерти никто не оторвал. Царапаю его кожу. Врезаюсь ногтями. Могла бы, прорыла бы туннель внутрь него. Но времени мало.

      Господи… Прости нас, грешных… И исцели для следующей жизни…

      – Прости…

      Выстрел оглушает, но не вызывает физической боли.

      Лишь удивление…

      В поту подрываюсь. В удушье мечусь по кровати, пока сознание не становится полностью ясным. Зная, что уснуть больше не удастся, отбрасываю одеяло и покидаю комнату. Габриэль тут же спрыгивает со своего домика и бежит следом за мной.

      – Ты оттаял? – с улыбкой подхватываю его на руки. В ответ удостаиваюсь урчания. – Любимчик мой.

      День сурка стартует, как и всегда, задолго до рассвета. Кормлю кота, завариваю кофе и, оставив его остывать, иду в душ.

      – Почему ты отвел пистолет? Почему?! – собственный крик распиливает мозг на пульсирующие частицы.

      Но надрыв, который выдает Саша, приносит урон посущественнее:

      – Потому что не могу с тобой разлучиться! Даже после смерти!

      – Дурак! Пускай бы она разлучила уже!

      – Нет. Никогда. Ни за что.

      – Дурак…

      – Уходи!

      – А ты?..

      – Уходи и не возвращайся.

      – Ты… И ты!!! – кричу не в себе. – Обещай не искать встречи. Не звонить. Не писать. Никогда не давать о себе знать.

      – Обещаю. Ты для меня мертва, – припечатывает он.

      – Ты для меня тоже.

      Воспоминания той ужасной ночи воспаляются, как старая рана. Зудят, кровоточат и гноятся. Я не могу придумать, чем лечиться, кроме как снова довериться времени.

      Начало недели проходит