Верь мне. Елена Тодорова

уже за моей спиной. Зажигалка едва не выпадает у меня из рук, так сильно я на нервах вздрагиваю. Часть свечей так и остается неподожженными. В попытке ускользнуть, отхожу к окну. Но, увы, Георгиева это не останавливает. Ощутив его ладони у себя на плечах, боюсь пошевелиться. Он же… Прижимается полностью. Выбивая из меня сдавленный полувздох-полустон, перехватывает одной рукой поверх груди, а второй – поперек живота и буквально вдавливает меня в свое каменное тело.

      Мокрая одежда не снижает исходящего от Саши жара и не умаляет моих сумасшедших ощущений. Меня за миг начинает лихорадить.

      – Зачем ты?.. – выталкиваю задушено.

      – Не могу иначе… – выдыхает он тяжело. – Позволь хоть так… Ненадолго моя… Моя…

      В этот момент из моего горла вырывается натуральное всхлипывание. Поздно прикусываю губы и прекращаю дышать. Только как бы с собой ни сражалась, за ребрами такие судорожные процессы происходят, что грудная клетка дергается. И Саша это чувствует. Не может не чувствовать эти резкие движения.

      В отражении оконного стекла вижу, как он морщится и кривит губы, словно и ему так же больно, хоть и проживает эту бурю молча, лишь качая головой.

      – Прости… – хрипит он нереально скрипучим, будто бы заржавевшим глубинным голосом.

      Я затыкаю себе рот ладонью и тихо скулю в нее. Саша же переводит дыхание и, прикрывая глаза, прижимается лицом к моим волосам. Позволяю себе сделать то же – опустить веки и застыть в этом мгновении.

      Вдохи на полный объем легких совершаем на пару. Так же синхронно выдаем неторопливые выдохи. Шкала шторма несколько выравнивается. Замираем уже спокойнее. Саша окутывает меня своими запахом, теплом, силой и какой-то необъяснимой стойкостью. Я тону в нем, но не захлебываюсь. На миг ловлю всепоглощающее умиротворение.

      – Все получат по заслугам. Я разрушу эту чертову систему, – заверяет Саша таким жестким тоном, что у меня мурашки проступают. Но в разы больше их становится, когда он, смягчая тон, шепчет: – Верь мне.

      Почему-то именно эта просьба звучит как оглушающий выстрел. Мы вместе дергаемся – оба испытываем удивление. Расходимся и в растерянности смотрим друг другу в глаза. Понимаю, что он из-за того, что посмел просить, ошарашен не меньше меня, а потому не комментирую. Игнорирую полностью, несмотря на то, что западает в душу.

      – Ты совсем другим стал, – не могу не заметить снова. – И раньше был чересчур серьезным. Но сейчас вообще… Меня от тебя знобит, – признаюсь, не в силах удерживать в себе.

      – Почему? – тихо отзывается Саша.

      – Ты смотришь… И нас будто тьмой окутывает.

      – Ты же говорила, что не боишься.

      – А я и не боюсь… Это другое.

      Замолкая, не разрываем зрительного контакта. Выдерживаем долгий напряженный отрезок времени, прежде чем я одергиваю себя и опускаю взгляд.

      – Можешь снять мокрую одежду, – предлагаю сдавленно. – Я дам сухие вещи, чтобы ты не ехал в сыром.

      Не дожидаясь реакции, иду обратно к комоду, чтобы вытащить из нижнего ящика оставленные Чарушиным у�